Выражение неопределенности агенса в шведском и русском языках — перевод и сопоставительный анализ
Елена Михайловна Чекалина
Докладчик
профессор
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
187
2016-03-17
15:00 -
15:15
Ключевые слова, аннотация
В докладе
рассматриваются лингвистические аспекты исследования текстов оригинала и
перевода при сопоставительном анализе высказываний различной
синтаксической структуры с
неопределенно- и/или обобщенно-личным агенсом в шведском и русском языках.
Материалом служат шведские предложения с местоимением man в функции грамматического субъекта, а также с предикатами в
пассивном залоге при одушевленных пациенсе и агенсе. Анализируются прагмасемантические факторы,
определяющие возможности их
перевода русскими бессубъектными
предложениями с предикатами в формах 3 лица множ. и 2 лица ед. числа.
Тезисы
В сопоставительных исследованиях
важно выявление не только системных различий, но и контекстуальных реализаций,
отражающих линии схождений и расхождений
между языками [Гак 1979; Швейцер 1973]. Значительный интерес для
сопоставительного анализа шведского и русского языков представляют особенности
выражения неопределенно- и/или обобщенно-личного агенса в текстах оригинала и
перевода. В шведском языке, не допускающем бессубъектной структуры предложения,
частотна конструкция с неопределенно-личным местоимением man, которая встречается
в различных вербальных и прагматических контекстах. Русскому языку, напротив,
свойственно многообразие средств выражения неопределенно- и/или
обобщенно-личности [Булыгина, Шмелев 1991; Зеленецкий 2004; Плунгян 2011].
При переводе шведских предложений с man на русский язык возможны контекстуальные эквиваленты с различными лексическими средствами и синтаксическими типами предложений:
с грамматическим субъектом человек/люди и мы при обобщенной референции с указанием на неопределенное множество лиц, представленное как открытый класс;
с «обезличенным» неопределенно-личным агенсом при модальных предикатах хотеться и можно, а также с устраненным субъектом при формах 2 л. ед. числа настоящего времени с обобщенно-личной семантикой, не исключающей отнесенности субъекта речи к потенциальным участникам ситуации.
Ни в одном из употреблений шведской конструкции с man также не содержится указания на исключение субъекта речи из неопределенного множества субъектов ситуации. Этим объясняется, что в исследованном материале среди переводных эквивалентов не встретилось бессубъектных неопределенно-личных высказываний с предикатом в 3 л. множ. числа, выражающих отчуждение субъекта речи от субъекта ситуации. Напротив, они часто выступают эквивалентами шведских предложений с пассивным залогом на -s или аналитической конструкцией с глаголом становления bli и причастием 2. Необходимым условием использования форм 3 л. множ. числа в русском переводе является акциональное лексическое значение глагола, предполагающее контролируемое целенаправленное действие неопределенно-личного агенса.
Литература
Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Референциальные, коммуникативные и прагматические аспекты неопределенноличности и обобщенноличности / Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость. Санкт-Петербург, 1991. С.41–71.
Гак В. Г. О контрастивной лингвистике / Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. Контрастивная лингвистика. М., 1989. С. 5–17.
Зеленецкий А. Л. Сравнительная типология основных европейских языков. М., 2004.
Плунгян В. А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М., 2011.
Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. М., 1973.
При переводе шведских предложений с man на русский язык возможны контекстуальные эквиваленты с различными лексическими средствами и синтаксическими типами предложений:
с грамматическим субъектом человек/люди и мы при обобщенной референции с указанием на неопределенное множество лиц, представленное как открытый класс;
с «обезличенным» неопределенно-личным агенсом при модальных предикатах хотеться и можно, а также с устраненным субъектом при формах 2 л. ед. числа настоящего времени с обобщенно-личной семантикой, не исключающей отнесенности субъекта речи к потенциальным участникам ситуации.
Ни в одном из употреблений шведской конструкции с man также не содержится указания на исключение субъекта речи из неопределенного множества субъектов ситуации. Этим объясняется, что в исследованном материале среди переводных эквивалентов не встретилось бессубъектных неопределенно-личных высказываний с предикатом в 3 л. множ. числа, выражающих отчуждение субъекта речи от субъекта ситуации. Напротив, они часто выступают эквивалентами шведских предложений с пассивным залогом на -s или аналитической конструкцией с глаголом становления bli и причастием 2. Необходимым условием использования форм 3 л. множ. числа в русском переводе является акциональное лексическое значение глагола, предполагающее контролируемое целенаправленное действие неопределенно-личного агенса.
Литература
Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Референциальные, коммуникативные и прагматические аспекты неопределенноличности и обобщенноличности / Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость. Санкт-Петербург, 1991. С.41–71.
Гак В. Г. О контрастивной лингвистике / Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. Контрастивная лингвистика. М., 1989. С. 5–17.
Зеленецкий А. Л. Сравнительная типология основных европейских языков. М., 2004.
Плунгян В. А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М., 2011.
Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. М., 1973.