Стихотворение Д. Уолкотта «Лес Европы»: поэзия и культурная память
Ирина Алексеевна Дьяченко
Докладчик
доцент
Петрозаводский государственный университет
Петрозаводский государственный университет
198
2014-03-12
15:00 -
15:30
Ключевые слова, аннотация
This paper
discusses Derek Walcott’s poem “Forest of Europe” (1979) dedicated to Joseph Brodsky.
In this poem, Walcott contemplates the lives of Solzhenitzyn, Mandelstam and
Brodsky as well as his own biography. Walcott regards poetry as a reservoir of
cultural memory which can counteract totalitarian regimes, corrupt systems and
the pressure of exile. The language of poetry, as Walcott puts it, is passed
“from hand to mouth … across the centuries”, and each poem is inevitably
“inlaid” with fragments of other texts and with the memory they contain.
Тезисы
Дерека Уолкотта и Иосифа
Бродского связывала многолетняя дружба. Бродский считал Уолкотта лучшим современным
поэтом, пишущим по-английски. Уолкотт, в свою очередь, высоко ценил поэзию и
прозу Бродского и даже признавал некоторое влияние его поэтики.[1]
Благодаря Бродскому Уолкотт смог лучше узнать русскую литературу и особенно
поэзию ХХ в. Стихотворение Уолкотта «Лес Европы» (“Forest of Europe”)[2],
посвященное Бродскому, – это воспоминание об одной их встрече, во время которой
они много говорили о русской истории и культуре ХХ в.
В данном стихотворении Уолкотт
размышляет о поэзии как о способе выживания в условиях несвободы, тоталитарного
режима, изгнания. Текст насыщен аллюзиями и реминисценциями: судьбы Солженицына
и Мандельштама перекликаются с жизнью самого автора и его собеседника, Иосифа
Бродского, которого Уолкотт называл «истинным изгнанником».[3]
Особое место в тексте занимает
цитата из стихотворения Мандельштама «С миром державным я был лишь ребячески
связан…»:
“The rustling of ruble notes by the lemon Neva”.
Under your exile’s tongue, crisp under heel,
The gutturals crackle like decaying leaves,
The phrase from Mandelstam circles with light
In a brown room, in barren Oklahoma.[4]
Поэзия понимается Уолкоттом как
резервуар культурной памяти, пересекающей границы стран, континентов, эпох. И
это не только память о событиях, но и о текстах, интерпретирующих их. Отнюдь не
случаен образ «мозаичной меди дубовых лавров»[5] (“the inlaid copper laurel of an oak”) во 2-й строфе: Уолкотт
говорит о том, что всякий текст, возникающий здесь и сейчас, «инкрустирован» (“inlaid”) фрагментами других
текстов, с которыми он составляет художественное целое. Эта мысль созвучна
рассуждениям постструктуралистов о том, что каждый текст представляет собой
«многомерное пространство, в котором множество текстов … смешиваются и
сталкиваются друг с другом», что «текст есть ткань, созданная из цитат».