Образ старухи Лоухи и Бабы Яги: сопоставительный анализ
Ирина Павловна Швецова
Докладчик
студент 2 курса
Российский государственный гидрометеорологический университет
Российский государственный гидрометеорологический университет
Ключевые слова, аннотация
В докладе проводится сопоставительный анализ образов
Бабы-Яги (славянский фольклор) и старухи Лоухи (финно-угорская мифология). Новизна исследования заключается в системном сравнении функций и символики данных персонажей. Используются методы сравнительно-типологического анализа, семиотической интерпретации и историко-культурной контекстуализации.
Показано, что оба образа воплощают архетип «стража границы», но их специфика отражает культурные коды: Баба-Яга связана с обрядами перехода, Лоухи — с природными циклами.
Тезисы
Ключевые слова: пограничность; сравнительный анализ; архетип
Баба-Яга, воплощающая хтонические силы, функционирует как пограничный персонаж: ее избушка на курьих ножках символизирует переход между мирами, а ритуал бани («очищение» гостя) воспроизводит погребальную обрядность. Три ее ипостаси — дарительницы («Василиса Прекрасная»), похитительницы («Терешечка») и воительницы («Медведко») — отражают амбивалентность образа, где помощь герою сопряжена с испытаниями [Пропп, 2001: 45]. В отличие от нее, старуха Лоухи (от фин. louhi — скала) в «Калевале» выступает не столько индивидуальным персонажем, сколько персонификацией Похьёлы — «скалистого» загробного мира [Леннрот, 1999: 56]. Ее власть над стихиями (снег, туман, мороз) и космическими объектами (солнце, луна, Сампо) подчеркивает связь с природными циклами, а не с ритуалом перехода [Турунен, 2010: 56].
Ключевое различие проявляется в масштабе влияния: если Баба-Яга действует локально (лес, избушка), то Лоухи управляет миром мертвых как целостным пространством. Их мотивация также контрастна: Лоухи защищает Похьёлу (насылает болезни за кражу Сампо), тогда как Яга руководствуется личными интересами (месть за нарушение табу). Объединяет их пограничный статус и связь с магией (оборотничество), однако структурная роль в нарративе различна: Лоухи — центральный антагонист эпоса, Яга — эпизодический, но семиотически насыщенный персонаж сказки [Афанасьев, 1984: 120]. Баба-Яга чаще взаимодействует с отдельными героями, испытывая их или помогая им, тогда как Лоухи влияет на целые народы. Напр., в «Калевале» она насылает мор на Калевалу, чтобы вернуть Сампо, а в русских сказках Баба-Яга ограничивается испытаниями героя, не затрагивая окружающий мир. Это различие отражает культурные коды: для славян важны индивидуальные обряды перехода (инициация, смерть), для карело-финнов — коллективное взаимодействие с природными циклами.
Пространство, связанное с этими персонажами, также различается. Избушка Бабы-Яги — это временный лиминал, место перехода между мирами, которое герой покидает после испытаний. Похьёла, напротив, — это вечный антипод мира живых, статичное пространство, которое нельзя преодолеть, но с которым можно взаимодействовать. Лоухи как хозяйка Похьёлы воплощает эту неизменность, тогда как Баба-Яга — динамику перехода.
В современности эти образы переосмысляются по-разному. Лоухи становится символом карельской идентичности: в Карелии проводятся фестивали в ее честь, где она предстает как защитница традиций. Образ Бабы-Яги, напротив, сохраняет амбивалентность: в массовой культуре Яга может быть как злой колдуньей, так и комическим персонажем. Это различие показывает, как мифология адаптируется к современным условиям: Лоухи становится частью локального культурного возрождения, а Баба-Яга — глобальным «славянским брендом».
Результаты исследования демонстрируют, что оба образа восходят к архетипу «стража границы», но их специфика отражает культурные коды: для славян — акцент на обряде перехода, для карело-финнов — связь с природно-космическим порядком.
Литература:
Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. М., 1984.
Леннрот Э. Калевала / Пер. Э. Киуру. Петрозаводск, 1999.
Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. М., 2001.
Турунен А. Карело-финская мифология: традиции и интерпретации. Петрозаводск, 2010.
Баба-Яга, воплощающая хтонические силы, функционирует как пограничный персонаж: ее избушка на курьих ножках символизирует переход между мирами, а ритуал бани («очищение» гостя) воспроизводит погребальную обрядность. Три ее ипостаси — дарительницы («Василиса Прекрасная»), похитительницы («Терешечка») и воительницы («Медведко») — отражают амбивалентность образа, где помощь герою сопряжена с испытаниями [Пропп, 2001: 45]. В отличие от нее, старуха Лоухи (от фин. louhi — скала) в «Калевале» выступает не столько индивидуальным персонажем, сколько персонификацией Похьёлы — «скалистого» загробного мира [Леннрот, 1999: 56]. Ее власть над стихиями (снег, туман, мороз) и космическими объектами (солнце, луна, Сампо) подчеркивает связь с природными циклами, а не с ритуалом перехода [Турунен, 2010: 56].
Ключевое различие проявляется в масштабе влияния: если Баба-Яга действует локально (лес, избушка), то Лоухи управляет миром мертвых как целостным пространством. Их мотивация также контрастна: Лоухи защищает Похьёлу (насылает болезни за кражу Сампо), тогда как Яга руководствуется личными интересами (месть за нарушение табу). Объединяет их пограничный статус и связь с магией (оборотничество), однако структурная роль в нарративе различна: Лоухи — центральный антагонист эпоса, Яга — эпизодический, но семиотически насыщенный персонаж сказки [Афанасьев, 1984: 120]. Баба-Яга чаще взаимодействует с отдельными героями, испытывая их или помогая им, тогда как Лоухи влияет на целые народы. Напр., в «Калевале» она насылает мор на Калевалу, чтобы вернуть Сампо, а в русских сказках Баба-Яга ограничивается испытаниями героя, не затрагивая окружающий мир. Это различие отражает культурные коды: для славян важны индивидуальные обряды перехода (инициация, смерть), для карело-финнов — коллективное взаимодействие с природными циклами.
Пространство, связанное с этими персонажами, также различается. Избушка Бабы-Яги — это временный лиминал, место перехода между мирами, которое герой покидает после испытаний. Похьёла, напротив, — это вечный антипод мира живых, статичное пространство, которое нельзя преодолеть, но с которым можно взаимодействовать. Лоухи как хозяйка Похьёлы воплощает эту неизменность, тогда как Баба-Яга — динамику перехода.
В современности эти образы переосмысляются по-разному. Лоухи становится символом карельской идентичности: в Карелии проводятся фестивали в ее честь, где она предстает как защитница традиций. Образ Бабы-Яги, напротив, сохраняет амбивалентность: в массовой культуре Яга может быть как злой колдуньей, так и комическим персонажем. Это различие показывает, как мифология адаптируется к современным условиям: Лоухи становится частью локального культурного возрождения, а Баба-Яга — глобальным «славянским брендом».
Результаты исследования демонстрируют, что оба образа восходят к архетипу «стража границы», но их специфика отражает культурные коды: для славян — акцент на обряде перехода, для карело-финнов — связь с природно-космическим порядком.
Литература:
Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. М., 1984.
Леннрот Э. Калевала / Пер. Э. Киуру. Петрозаводск, 1999.
Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. М., 2001.
Турунен А. Карело-финская мифология: традиции и интерпретации. Петрозаводск, 2010.