«Везувий зев открыл»: картина К. П. Брюллова «Последний день Помпеи» в восприятии русских писателей первой трети XIX в.
Дарья Евгеньевна Бражникова
Докладчик
магистрант 1 курса
Санкт-Петербургский государственный университет
Санкт-Петербургский государственный университет
Ключевые слова, аннотация
В докладе разъясняются различные стратегии интерпретации картины К. П. Брюллова «Последний день Помпеи» русскими писателями и поэтами XIX в. Примеры доказывают прямое или косвенное влияние полотна на русскую литературу того времени.
Тезисы
Ключевые слова: прецедентный феномен; экфрасис; интерпретация
Интерпретация эсхатологической темы в русской словесности первой половины XIX в. испытывала влияние различных факторов, в том числе других видов искусства, прежде всего живописи. Картина К. П. Брюллова «Последний день Помпеи» (1833) была выставлена на всеобщее обозрение в 1834 г. и сразу привлекла к себе внимание русской публики, в том числе представителей мира литературы. В популярном журнале «Библиотека для чтения» было опубликовано объявление о готовящейся демонстрации картины в России; оно сопровождалось отзывами итальянских критиков, вероятно, для того, чтобы подготовить русскую публику к восприятию уже прославленного за границей полотна. Этим живописным произведением прямо или косвенно (на основании статьи из «Библиотеки для чтения») вдохновлялись как «литературные генералы», так и авторы второго ряда: А. С. Пушкин (стихотворный набросок «Везувий зев открыл — дым хлынул клубом — пламя…», 1834), Н. В. Гоголь (статья «Последний день Помпеи. Картина Брюллова» из сборника «Арабески», 1835), В. Г. Бенедиктов (стихотворение «Смерть в Мессине», 1835), А. В. Тимофеев (поэтическая картина «Последний день», 1834), О. И. Сенковский (фельетон «Арифметика», 1833).
В настоящем исследовании анализируются стратегии восприятия «Последнего дня Помпеи» русскими писателями и поэтами. Н. В. Гоголь создаёт прямой критический отзыв на картину, вкладывая в него собственные эстетические представления; А. В. Тимофеев и В. Г. Бенедиктов заимствуют из живописного произведения некоторые элементы его визуальной образности, тем самым создавая частичный экфрасис; для А. С. Пушкина, самобытно воспринимающего зрительные образы изображенной Брюлловым катастрофы, картина становится поводом для разработки оригинальной художественно-философской концепции; О. И. Сенковский, отказываясь от возвышенно-трагической трактовки помпейского бедствия, насмешливо сталкивает древнюю историю и современность в иронически-пародийном ключе. Стоит признать, что одни авторы перед написанием своих произведений видели картину воочию, в то время как другие создавали свои тексты на основе предварительного знакомства с полотном по критическим отзывам из Италии; однако разнообразие таких реакций свидетельствует о повышенном интересе русских писателей и поэтов к конкретному произведению живописи. В связи с этим «Последний день Помпеи» по праву можно назвать прецедентным феноменом, оказавшим значительное влияние на литературу первой трети XIX в.
Настоящее исследование не только доказывает значимость и неслучайность многочисленных интерпретаций «Последнего дня Помпеи» Брюллова в творчестве писателей-современников, но и стремится привлечь более пристальное внимание к проблемам взаимодействия литературы и живописи в XIX столетии.
Интерпретация эсхатологической темы в русской словесности первой половины XIX в. испытывала влияние различных факторов, в том числе других видов искусства, прежде всего живописи. Картина К. П. Брюллова «Последний день Помпеи» (1833) была выставлена на всеобщее обозрение в 1834 г. и сразу привлекла к себе внимание русской публики, в том числе представителей мира литературы. В популярном журнале «Библиотека для чтения» было опубликовано объявление о готовящейся демонстрации картины в России; оно сопровождалось отзывами итальянских критиков, вероятно, для того, чтобы подготовить русскую публику к восприятию уже прославленного за границей полотна. Этим живописным произведением прямо или косвенно (на основании статьи из «Библиотеки для чтения») вдохновлялись как «литературные генералы», так и авторы второго ряда: А. С. Пушкин (стихотворный набросок «Везувий зев открыл — дым хлынул клубом — пламя…», 1834), Н. В. Гоголь (статья «Последний день Помпеи. Картина Брюллова» из сборника «Арабески», 1835), В. Г. Бенедиктов (стихотворение «Смерть в Мессине», 1835), А. В. Тимофеев (поэтическая картина «Последний день», 1834), О. И. Сенковский (фельетон «Арифметика», 1833).
В настоящем исследовании анализируются стратегии восприятия «Последнего дня Помпеи» русскими писателями и поэтами. Н. В. Гоголь создаёт прямой критический отзыв на картину, вкладывая в него собственные эстетические представления; А. В. Тимофеев и В. Г. Бенедиктов заимствуют из живописного произведения некоторые элементы его визуальной образности, тем самым создавая частичный экфрасис; для А. С. Пушкина, самобытно воспринимающего зрительные образы изображенной Брюлловым катастрофы, картина становится поводом для разработки оригинальной художественно-философской концепции; О. И. Сенковский, отказываясь от возвышенно-трагической трактовки помпейского бедствия, насмешливо сталкивает древнюю историю и современность в иронически-пародийном ключе. Стоит признать, что одни авторы перед написанием своих произведений видели картину воочию, в то время как другие создавали свои тексты на основе предварительного знакомства с полотном по критическим отзывам из Италии; однако разнообразие таких реакций свидетельствует о повышенном интересе русских писателей и поэтов к конкретному произведению живописи. В связи с этим «Последний день Помпеи» по праву можно назвать прецедентным феноменом, оказавшим значительное влияние на литературу первой трети XIX в.
Настоящее исследование не только доказывает значимость и неслучайность многочисленных интерпретаций «Последнего дня Помпеи» Брюллова в творчестве писателей-современников, но и стремится привлечь более пристальное внимание к проблемам взаимодействия литературы и живописи в XIX столетии.