Постромантическая рефлексивность «Выстрела»
Егор Евгеньевич Буковей
Докладчик
студент 3 курса
Санкт-Петербургский государственный университет
Санкт-Петербургский государственный университет
Ключевые слова, аннотация
В докладе предлагается культурно-семиотическая интерпретация «Выстрела» А. С. Пушкина. Сюжет повести рассматривается как результат столкновения различных культурных масок. Анализ эпиграфов, романтических аллюзий и деромантизирующих мотивов позволяет заключить, что центральной сюжетной коллизией повести оказывается коммуникативный провал, выраженный на культурном и сюжетном уровнях.
Тезисы
Ключевые слова: «Выстрел»; семиотика; интертекст
Долгое время интерес исследователей «Выстрела» был прикован к повествовательной организации текста [Виноградов, 1941; Шмид, 2013], проблемам философской и этической оценки героев, поиску литературных параллелей [Шмид, 2013]. Между тем, «Выстрел» представляет важное звено «деромантизирующей» традиции, которая ярче всего проявилась в «Евгении Онегине». В настоящем докладе «Выстрел» рассматривается в культурно-семиотическом измерении: столкновение двух противоположных культурных кодов приводит к коммуникативному провалу, составляющему, на наш взгляд, главную сюжетную коллизию повести.
Установка на «императив неправдоподобия» [Лямина, Осповат, 2019] позволяет метанарратору, моделирующему в первой части типично романтического героя, перебрать богатейший набор литературных клише. В ход идут уже не раз отмеченные исследователями аллюзии на «Вильгельма Телля» Ф. Шиллера, «Эрнани» В. Гюго, автобиографию Д. Давыдова, а также синкретический и нарочито обобщенный образ байронического героя [Шмид, 2013], который впервые возникает в эпиграфах к повести.
Эпиграфы в «Выстреле» играют двоякую роль. С одной стороны, взятые из типично романтических произведений, они воссоздают определенный литературный дискурс, подсвечивая мотивы, редуцированные в повести (эпиграф из «Бала» Е. Баратынского проявляет ослабленную любовную коллизию; исторический фон «Вечера на Бивуаке» восполняет контекст наполеоновских войн, выведенный в «Выстреле» в подтекст). С другой стороны, эпиграфы и литературная традиция, к которой они принадлежат, оказываются предметом рефлексии автора — «Выстрел» выявляет схематизм двух типажей, двух протосюжетов, от которых отталкивается автор.
Во второй части повести напускной романтический облик Сильвио дезавуирован темой пьянства. Деромантизирующие мотивы в образе графа усилены: он счастлив в браке, живет в поместье и давно не берет в руки оружие.
Хотя проблема коммуникативного слома прослеживается в тексте всего произведения, а связь с этой темой обнаруживаются и в предисловии издателя (проблема с датировкой письма ненарадовского помещика, бессодержательность словесного портрета Белкина), и в эпиграфе ко всему сборнику (использование слова «история» в разных смыслах в одном контексте), именно последняя встреча графа и Сильвио лучше всего демонстрирует провал коммуникации. Сильвио, рассвеченный романтическими реминисценциями, заявляет, что он «доволен» [Пушкин, 1994: 120], поскольку видел «...<графа> смятение, <...> ...робость...» [Там же]. В сущности, он может сослаться только на страх, внушенный графу и прежде всего его жене. Повесть оканчивается полной дезинтеграцией: вся многолетняя подготовка Сильвио оказывается напрасной, а сам протагонист погибает в сражении под Скулянами.
В «Выстреле» Пушкин предлагает еще одну модель развенчания романтических масок, основанную на сломе ожиданий как главного действующего лица, так и читателей, а также на коммуникативном сломе, выраженном на сюжетном (отказ от второго выстрела) и культурном уровнях.
Литература:
Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941.
Лямина Е. Э., Осповат А. Л. Императив неправдоподобия: Как рассказан пушкинский «Выстрел» // Wiener Slavistisches Jahrbuch. 2019. Vol. 7. № 61. P. 61—75.
Пушкин А. С. Собрание сочинений в 5 т. Т. 4. Романы и повести. СПб., 1994.
Шмид В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. СПб., 2013.
Долгое время интерес исследователей «Выстрела» был прикован к повествовательной организации текста [Виноградов, 1941; Шмид, 2013], проблемам философской и этической оценки героев, поиску литературных параллелей [Шмид, 2013]. Между тем, «Выстрел» представляет важное звено «деромантизирующей» традиции, которая ярче всего проявилась в «Евгении Онегине». В настоящем докладе «Выстрел» рассматривается в культурно-семиотическом измерении: столкновение двух противоположных культурных кодов приводит к коммуникативному провалу, составляющему, на наш взгляд, главную сюжетную коллизию повести.
Установка на «императив неправдоподобия» [Лямина, Осповат, 2019] позволяет метанарратору, моделирующему в первой части типично романтического героя, перебрать богатейший набор литературных клише. В ход идут уже не раз отмеченные исследователями аллюзии на «Вильгельма Телля» Ф. Шиллера, «Эрнани» В. Гюго, автобиографию Д. Давыдова, а также синкретический и нарочито обобщенный образ байронического героя [Шмид, 2013], который впервые возникает в эпиграфах к повести.
Эпиграфы в «Выстреле» играют двоякую роль. С одной стороны, взятые из типично романтических произведений, они воссоздают определенный литературный дискурс, подсвечивая мотивы, редуцированные в повести (эпиграф из «Бала» Е. Баратынского проявляет ослабленную любовную коллизию; исторический фон «Вечера на Бивуаке» восполняет контекст наполеоновских войн, выведенный в «Выстреле» в подтекст). С другой стороны, эпиграфы и литературная традиция, к которой они принадлежат, оказываются предметом рефлексии автора — «Выстрел» выявляет схематизм двух типажей, двух протосюжетов, от которых отталкивается автор.
Во второй части повести напускной романтический облик Сильвио дезавуирован темой пьянства. Деромантизирующие мотивы в образе графа усилены: он счастлив в браке, живет в поместье и давно не берет в руки оружие.
Хотя проблема коммуникативного слома прослеживается в тексте всего произведения, а связь с этой темой обнаруживаются и в предисловии издателя (проблема с датировкой письма ненарадовского помещика, бессодержательность словесного портрета Белкина), и в эпиграфе ко всему сборнику (использование слова «история» в разных смыслах в одном контексте), именно последняя встреча графа и Сильвио лучше всего демонстрирует провал коммуникации. Сильвио, рассвеченный романтическими реминисценциями, заявляет, что он «доволен» [Пушкин, 1994: 120], поскольку видел «...<графа> смятение, <...> ...робость...» [Там же]. В сущности, он может сослаться только на страх, внушенный графу и прежде всего его жене. Повесть оканчивается полной дезинтеграцией: вся многолетняя подготовка Сильвио оказывается напрасной, а сам протагонист погибает в сражении под Скулянами.
В «Выстреле» Пушкин предлагает еще одну модель развенчания романтических масок, основанную на сломе ожиданий как главного действующего лица, так и читателей, а также на коммуникативном сломе, выраженном на сюжетном (отказ от второго выстрела) и культурном уровнях.
Литература:
Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941.
Лямина Е. Э., Осповат А. Л. Императив неправдоподобия: Как рассказан пушкинский «Выстрел» // Wiener Slavistisches Jahrbuch. 2019. Vol. 7. № 61. P. 61—75.
Пушкин А. С. Собрание сочинений в 5 т. Т. 4. Романы и повести. СПб., 1994.
Шмид В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. СПб., 2013.