Телесность в лирике Мандельштама: от застенчивой тайны к чувственной буре
Юлия Михайловна Агальцова
Докладчик
магистрант 1 курса
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Ключевые слова, аннотация
Доклад представляет эволюцию поэтического мира О. Мандельштама: от таинственности и робкости доакмеистического периода к более прямому и откровенному выражению эротических чувств в поздней лирике поэта. Любовная лирика Мандельштама на первых этапах его творчества репрезентирует тайну любви, эти переживания связываются с образами и метафорами, которые требуют глубокого анализа. Женские образы становятся
не только символами чувственности, но и олицетворением культурных и
исторических пластов.
Тезисы
Ключевые слова: О. Э. Мандельштам; любовная лирика; телесность; символизм; акмеизм
В ранней лирике Мандельштама, отражающей символистское мироощущение, образ тела возлюбленной предстает завуалированным, окутанным тайной (сюжетный уровень). Стихотворные строки Тайный ропот, мольба о прощеньи: / Я люблю непонятный язык! (1911) — яркий тому пример [Мандельштам, 2020: 252]. В «Медлительнее снежный улей» (1910) женщина небрежно бросает вуаль бирюзового цвета на стул, и вся опредмеченность, как-либо характеризующая ее присутствие, ускользает.
Для робкого и юного поэта любовь соотносилась чуть ли не с гибелью, поражающей в самое сердце случайным выстрелом Амура: Пусть говорят: любовь крылата, — Смерть окрыленнее стократ («Твое чудесное произношенье», 1917) [Там же: 82]. Мы можем проследить его освобождение от символистских условностей уже в стихотворении 1920 г. «Я наравне с другими хочу тебе служить», которое, на наш взгляд, вполне демонстрирует этот сдвиг. Ревность, как болезненное состояние души, сменяется призывом, а тело героини перестает быть лишь символом, оно становится неотъемлемой частью эмоционального опыта лирического героя.
В «Медлительнее снежный улей» (1910) поэт ранее упоминал о «трепетании» стрекоз. То же наблюдается и в стихотворении «Меганом» (1917): туда, где с темным содроганьем / в песок зарылся амулет [Там же: 81], — так, сила любовного влечения обессмысливает поэтическое слово, которое боялся утратить Мандельштам в самом первом лирическом цикле «Камень». Для Мандельштама любовь — это своеобразное «пленничество», сосредотачивающее всю его творческую энергию на любовном объекте: И сам себя несу я, / Как жертву палачу («Я наравне с другими хочу тебе служить», 1920) [Там же: 99]. Строки, обращенные к О. Арбениной, показывают, что любовь может быть одновременно и даром, и бременем. И это убеждение, видимо, сопровождало поэта на протяжении почти всего творческого пути.
В поздней лирике Мандельштама мы видим более смелое исследование телесности в одном из стихотворений «Утро 10 января 1934 г.»: сокровенное приготовление к «глубине событий», звонкий возглас скрипки «льется внутрь в продольный лес смычка», неожиданно «снятой ласковой маски» [Там же: 186]. Упоминание детали «пальцы гипсовые» позволяет предположить, что воспоминания нахлынули на поэта в период ссылки 1934 г. в Воронеже (указание на перелом пальцев и невозможность, отсутствие стремления к созданию стихотворных строк, сосредоточение поэта на мыслях о поцелуях). Женский образ у Мандельштама зачастую связан с миром культуры, с исторической памятью, а любовь становится невыразимой тайной, зашифрованной в тончайших движениях, взглядах и полутонах речи.
«Невыразимая печаль» (1909) предстает, по нашему наблюдению, не только стихотворением о любовном свидании, но и тонким описанием эротизма, где чувства переплетаются с символикой сна, пробуждением и освобождением. Анализ межтекстовых связей обогащает понимание многогранной поэтики Мандельштама с отсылкой на произведение Анненского «Зимний поезд» (1908).
Таким образом, намеченные параллели демонстрируют, насколько уникален поэтический язык Мандельштама, способный выразить сложные человеческие чувства через телесность, используя образы, которые остаются актуальными по сей день.
Литература:
Мандельштам О. Э. Полное собрание сочинений и писем. СПб., 2020.
В ранней лирике Мандельштама, отражающей символистское мироощущение, образ тела возлюбленной предстает завуалированным, окутанным тайной (сюжетный уровень). Стихотворные строки Тайный ропот, мольба о прощеньи: / Я люблю непонятный язык! (1911) — яркий тому пример [Мандельштам, 2020: 252]. В «Медлительнее снежный улей» (1910) женщина небрежно бросает вуаль бирюзового цвета на стул, и вся опредмеченность, как-либо характеризующая ее присутствие, ускользает.
Для робкого и юного поэта любовь соотносилась чуть ли не с гибелью, поражающей в самое сердце случайным выстрелом Амура: Пусть говорят: любовь крылата, — Смерть окрыленнее стократ («Твое чудесное произношенье», 1917) [Там же: 82]. Мы можем проследить его освобождение от символистских условностей уже в стихотворении 1920 г. «Я наравне с другими хочу тебе служить», которое, на наш взгляд, вполне демонстрирует этот сдвиг. Ревность, как болезненное состояние души, сменяется призывом, а тело героини перестает быть лишь символом, оно становится неотъемлемой частью эмоционального опыта лирического героя.
В «Медлительнее снежный улей» (1910) поэт ранее упоминал о «трепетании» стрекоз. То же наблюдается и в стихотворении «Меганом» (1917): туда, где с темным содроганьем / в песок зарылся амулет [Там же: 81], — так, сила любовного влечения обессмысливает поэтическое слово, которое боялся утратить Мандельштам в самом первом лирическом цикле «Камень». Для Мандельштама любовь — это своеобразное «пленничество», сосредотачивающее всю его творческую энергию на любовном объекте: И сам себя несу я, / Как жертву палачу («Я наравне с другими хочу тебе служить», 1920) [Там же: 99]. Строки, обращенные к О. Арбениной, показывают, что любовь может быть одновременно и даром, и бременем. И это убеждение, видимо, сопровождало поэта на протяжении почти всего творческого пути.
В поздней лирике Мандельштама мы видим более смелое исследование телесности в одном из стихотворений «Утро 10 января 1934 г.»: сокровенное приготовление к «глубине событий», звонкий возглас скрипки «льется внутрь в продольный лес смычка», неожиданно «снятой ласковой маски» [Там же: 186]. Упоминание детали «пальцы гипсовые» позволяет предположить, что воспоминания нахлынули на поэта в период ссылки 1934 г. в Воронеже (указание на перелом пальцев и невозможность, отсутствие стремления к созданию стихотворных строк, сосредоточение поэта на мыслях о поцелуях). Женский образ у Мандельштама зачастую связан с миром культуры, с исторической памятью, а любовь становится невыразимой тайной, зашифрованной в тончайших движениях, взглядах и полутонах речи.
«Невыразимая печаль» (1909) предстает, по нашему наблюдению, не только стихотворением о любовном свидании, но и тонким описанием эротизма, где чувства переплетаются с символикой сна, пробуждением и освобождением. Анализ межтекстовых связей обогащает понимание многогранной поэтики Мандельштама с отсылкой на произведение Анненского «Зимний поезд» (1908).
Таким образом, намеченные параллели демонстрируют, насколько уникален поэтический язык Мандельштама, способный выразить сложные человеческие чувства через телесность, используя образы, которые остаются актуальными по сей день.
Литература:
Мандельштам О. Э. Полное собрание сочинений и писем. СПб., 2020.