Пословицы, выражающие сравнение, присутствуют во многих языках и представляют интерес для изучения в силу универсальности самой категории сравнения и различающихся способов ее вербализации в разных лингвокультурах, отражающих определенные черты менталитета народа. До настоящего времени предпринимались отдельные попытки исследования паремий сравнительной семантики на материале русского языка (Лазутин 1986, Николаева 2010), а также в сопоставительном аспекте на материале отдельных тематических групп пословичных единиц шведского, русского и тувинского языков (Зиновьева, Алешин 2022). Системного анализа этого пословичного пласта шведского языка до сих пор не предпринималось. Цель доклада заключается в описании основных отличительных черт шведских пословиц сравнительной семантики с привлечением в качестве фона аналогичных единиц русского языка. Объектом исследования являются наиболее типичные структурно-семантические модели пословичных единиц данного разряда в шведском языке. Анализ проводится с точки зрения интегративного подхода к исследованию паремий, объединяющего системно-структурный, лингвокогнитивный и лингвокультурологический аспекты. Прежде всего, можно выделить доминирующий в шведских пословицах способ эксплицитного выражения сравнения с помощью использования сравнительной и превосходной степени прилагательных и наречий. Эксплицитный способ вербализации сравнения в шведских паремиях составляет 50% от общего корпуса рассматриваемых единиц. Наиболее часто используемыми конструкциями при этом являются, во-первых, конструкции с аксиологическим предикатом bättre (лучше). Самой объемной группой, имеющейся только в шведском языке и отсутствующей в русском, среди пословиц с компонентом bättre является группа «Дело – работа». Общие ценностные установки, выражаемые пословицами этой группы: «если делать что-либо, то делать хорошо» и «для достижения успеха нужно проявлять инициативу»: Bättre aldrig börjat än illa slutat ‘Лучше никогда не начатое, чем плохо законченное’; Bättre ogjort än illa gjort ‘Лучше не сделанное, чем плохо сделанное’. Такие установки соотносятся с принятой с давних пор в шведском обществе протестантской этикой отношения к труду. Во-вторых, обращает на себя внимание конструкция ju... desto... ‘чем… тем’: Ju högre apan klättrar, dess mer visar hon rumpan ‘Чем выше обезьяна забирается, тем больше она показывает задницу’ (Когда недостойный занимает высокую должность, он обнажает свои недостатки); Ju större tok, ju mera rop ‘Чем больший дурак, тем больше криков’ (Тем больше он хвастается) и др. Анализ языкового материала подтверждает положения шведских этнокультурологов о присутствующем в сознании шведов стремлении к равенству и неприятии выделяющихся из общества индивидов. Другой характерной моделью шведских пословиц является прием так называемой «рядоположенности», когда к нескольким субъектам, которые говорящий считает возможным сопоставлять, прилагается один предикат: Äpplet, nöten och flickan har mask i kärnan. ‘Яблоко, орех и девушка имеют червя внутри’; Östanväder och kvinnoträta börja med storm och sluta med väta. ‘Гроза и женская ссора начинаются с бури и заканчиваются дождём’. Паремиологическое пространство национального языка во многом структурируют базовые оппозиции. При наличии общей концептуальной оппозиции «своё – чужое» в компаративных пословицах шведского и русского языков в центре микросистемы шведских компаративных паремий оказывается фрейм дома, структура которого определяется пространственным противопоставлением «дом» — «вне дома». Можно выделить прототипический фрейм, восходящий к традиционному шведскому крестьянскому быту. Слоты фрейма образуют «части дома» (лексические маркеры – партитивы крыша, порог): Bäst bo under sitt eget tak ‘Лучше всего жить под своей крышей’; «домашний очаг» (огонь, дым): Vår rök är bättre än grannens eld ‘Наш дым лучше соседского огня’; «продукты питания» (селедка, лосось, курица, гусь) и др. В ядре микросистемы русских паремий компаративной структуры находится индивид, структура фрейма организуется связями, выстраивающими межличностные отношения, например: Всякому мужу своя жена милее; Чужую печаль и с хлебом съешь, а своя и с калачом в горло не идёт. В языковом сознании обоих народов присутствует представления о молодости как о ценности в противовес антиценности — старости, но если русские паремии допускают снижение когнитивных способностей старого человека, уравнивая их с младенческими: Старый, что малый, а малый, что глупый, то шведские единицы вербализуют установку о наличии ума, опыта и знаний у старого человека En gammal präst vet mer än tio studenter ‘Старый священник знает больше, чем десять студентов’ и резко отрицательно маркируют возможное несоответствие этому стандарту. В целом можно сделать вывод о том, что шведские пословицы компаративной структуры отличаются от русских большей образностью, категоричностью в выражении культурных установок и детализацией.  
Литература
1. Зиновьева Е.И., Алёшин А.С. Семья в компаративных паремиях тувинского, шведского и русского языков // Новые исследования Тувы. 2022. — № 1. — С. 131–145.
2. Лазутин С.Г. Сравнения в пословицах и поговорках // Язык и стиль произведений фольклора. Межвузовский сборник научных трудов. Воронеж, 1986. — С.  3–9.
3. Николаева Е.К. Устойчивые сравнения в русских пословицах // Проблемы истории, филологии, культуры: научный журнал РАН / Под ред. М.Г. Абрамзона. — Вып. 3 (29). — Москва — Магнитогорск — Новосибирск: Изд-во ООО «Аналитик», 2010. — С. 238–245.