Профессор Будапештского, а также Почётный профессор Санкт-Петербургского университета Петер Домокош (1936–2014) всю свою жизнь посвятил изучению уральских литератур. Его труды для финно-угроведов имеют не только собственно научную, но и методологическую значимость при исследовании проблем мировой и отдельных национальных литератур [Domokos: 3]. Как считает П. Домокош, понятие «национальная литература» так же трудно определимо, как и понятие «мировая литература». Сам он склонен считать за начало литературы любой письменный памятник, включая «грамматики языков», если они предшествовали собственно письменным памятникам со связным текстом. Относительно периодизации истории литератур малых уральских народов П. Домокош также имеет свое мнение. Он против того, чтобы то или иное знаменательное историческое событие, иногда значительно повлиявшее на судьбы литератур, автоматически становилось отправной точкой при периодизации такой специфичной формы общественного сознания, как литература. Не отрицая роли исторических событий в развитии литератур, П. Домокош считает, что поворотным пунктом в литературе должно быть литературное событие. Не 1917 год, например, начало третьего этапа истории удмуртской литературы, а 1915–1919 — годы издания драмы Кедра Митрея «Эш-Т'эрек» и выхода первых коллективных сборников удмуртских стихотворений [Домокош: 91]. Обрисовывая индивидуальные повороты каждой национальной литературы, П. Домокош ищет их общие черты: у каждой литературы они проявляются своеобразно. Известно, например, что основой каждой из национальных литератур стал фольклор, но сам фольклор народов неоднороден, и характер его взаимоотношений с зарождающимися письменными традициями далеко не однотипный. Нередко, считает учёный, первые авторские произведения появлялись под влиянием всеобщей литературы или при посредничестве русской. В развитии почти всех малых уральских литератур П. Домокош видит два крупных этапа — до и после 1917 г. «Все малые уральские литературы — это литературы народов, которые жили в России на положении "инородцев", и "великие волны всеобщей культуры" (идеологические и художественные, как например, Возрождение, Просвещение, Романтизм) даже не дошли до них, не говоря уже о том, что у них вообще не было соответствующей среды для восприятия этих явлений)» [Домокош: 97]. Поэтому идеология, на почве которой появлялись первые письменные памятники, «имеет двойственный характер (отчасти замкнутый на национальность и язычество, отчасти находящийся под влиянием православной церкви)»[Домокош: 98]. Что касается "ускоренного развития" от фольклора до "соцреализма" малых уральских литератур, Домокош несколько иронично называет его «большим скачком», поскольку временами достигалось оно «силовым ускорением», что нередко приводило к некоторым деформациям художественных явлений. Но, в целом, Домокош признаёт, что малые уральские литературы постепенно, последовательно и фундаментально создают свою духовность из сокровищницы многотысячелетних достижений человечества [Домокош: 98]. Анализируя пласты мировой культуры, освоенные этими литературами, рассматривая переводы из других языков, ученый приходит к выводу, что они пока всё же недостаточно разнообразны и уже восприняты через русский язык без знания первоисточников, и обычно переводится один и тот же круг авторов. Если определяющим дух литературы фактором до 1917 г. была Библия, то после Октября ее заменили труды Маркса, Энгельса, Ленина, партийные резолюции и сочинения ограниченного круга писателей. Даже внутри языковой семьи, замечает Домокош, иногда до сих пор нет никаких связей (например, между селькупской и саамской или между вепсской и мансийской). Но вместе с тем, Домокош делает ряд остроумных наблюдений о характере рецепции одной литературы другой финно-угорской литературой. Разными путями идет и восприятие своего фольклора. В этом, смысле малые уральские литературы также проходят развитие от псевдоисторических и псевдонародных начал до формирования действительно национальных традиций. Во-первых, у всех у них проявляется сильное стремление воссоздать задним числом пропущенные или кажущиеся пропущенными ступени. Это стремление может быть как инстинктивным, так и сознательным: например, создание своего героического эпоса воплощает желание оставить свой индивидуальный след перед окончательным слиянием с "интернациональным". Поэтому у всех у них, почти без исключений, считает венгерский учёный, эпос означает намного больше, чем просто один из жанров литературы: он несет еще и дополнительный идеологический, политический, художественный и, главным образом, национальный смысл. Свой эпос создали мордва («Сияжар»), удмурты («Песнь об удмуртских батырах»), коми («Биармия»); финны и карелы («Калевала»), марийцы С. Чавайн, Олык Ипай, О. Шабдар тоже подготовили рукопись «Песен о богатыре Чоткаре», но она была утеряна после того, как их авторы были репрессированы. Члены седьмой группы, считает ученый, не дошли «до того уровня осознания общности и организации литературы, который привел бы к созданию эпоса». Говоря об общих героях уральских литератур Домокош выявляет их отличительные особенности, обусловленные историей народа, его географическим местом проживания, характером культуры и религии соседних народов.
Литература
1. Домокош П. Формирование литератур малых уральских народов /Пер. с венг. [В. Васовчик] — Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1993. 228 с.
2. Кубанцев Т. И. Формирование раннемордовской литературной системы в научной рефлексии П. Домокоша // Финно-угорскаий мир. 2016, № С. 25–29.
3. Domokos P. Az udmurt irodalom tortenete. — Budapest: Domokos  Peter . Az udmurt irodalom tortenete. Budapest: Akademiai kiado, 1975; 550 p.