Современная поэзия характеризуется высокой степенью сложности и разнородности. Поэтическая речь реализуется в поле пересечения разных семантических систем и разных языков, заимствуя, сочетая и трансформируя чужую речь, темы, образы и мотивы в динамике взаимодействия. В целом современную поэзию не случайно принято определять как игровую: ее характерными особенностями являются интертекстуальность, пародийность и травестийность. Поэтический текст выстраивается на литературных ассоциациях, связанных с явными или скрытыми цитатами, вне границ смысловой сферы которых текст не может быть осмыслен. Понимание текста как «мозаики цитирования», введенное Ю. Кристевой, предполагает широкий диапазон источников заимствований, к которым могут относиться не только литературные тексты, но и Библия, фольклор (песни, сказки, пословицы), мифология, а также прецедентные высказывания, характеризующие культурно-исторический и социально-бытовой контекст времени. Несмотря на разностороннее изучение интертекстуальных кодов, вопрос о способах внутритекстового взаимодействия разнородных элементов является недостаточно исследованным. Поэтому не совсем понятно, каким образом решается вопрос о субъекте высказывания в таких поэтических текстах, где интертекстуальностью определяется амбивалентность письма, сочетающего низкое и высокое, ироничное и трагичное, элитарное и уличное, где «чужое» слово своей несовместимостью со структурой текста приводит к семиотической маркированности заимствованных элементов, способствует созданию двойственности знака, становясь элементом сразу двух текстов: чужого и авторского. Материалом для наблюдений послужили поэтические тексты Глеба Михалева, размещенные на авторской странице сети Вконтакте. Поэтические тексты Глеба Михалева представляют собой цитатное письмо с разнообразными способами интертекстуального взаимодействия. Поэт обращается к традиционному способу использования мотива и развивает его в актуальной структуре собственного текста. Так, короткий и динамичный текст «Немузыкальное» передает мучительное напряжение поиска поэтического слова и вполне может быть отнесен к silentium — традиции (Жуковский, Тютчев, Мандельштам и др.). Однако образ музыки и слова здесь авторский — это веселое отчаяние, отличное от поэтико-философских сентенций. В этом тексте логос, как и в тексте О. Мандельштама «Silentium», должен выйти из музыки, но классический античный образ очень далек от новой поэтической ситуации. На мандельштамовский призыв «И слово в музыку вернись!», автор дает неожиданную реакцию: «уж музыка звучит, но стих не вытанцовывается». И не поэт философствует: «Мысль изреченная есть ложь», — а «музыка смеется — Врешь!». Однако в более поздних текстах автор использует цитатное письмо не традиционным образом для демонстрации связи с претекстами, а для решения других художественных задач, например, для снятия конкретности формулировок. Так, вместо прямого наименования двух известных вождей, в экспрессивно-игровой функции совмещаются пародийный элемент и травестийная оценка: самый человечный человек / самый чебуречный чебурек // много в нём лесов полей и рек / кто-то ему лиру посвятил // он поднял упавший первый снег /и обратно в небо отпустил // но полна страна моя до дна / каждый день снега или дожди // а в полях посеяны вожди / и весной проклюнутся вожди // лучшее конечно впереди. В этом тексте цитаты из поэмы Маяковского, стихотворения Н. Некрасова, «Песни о Родине» и песенки крокодила Гены из известного мультфильма вовлекают читателя в процесс формирования смысла с авторской оценочностью контекстов разного времени. Другим способом взаимодействия заимствований с текстом становится замена компонентов и трансформация цитат. В качестве примера рассмотрим текст, где, используя структуру мандельштамовского претекста, автор актуализирует семантическое противопоставление, при этом аутентичная цитата становится неким семантическим фоном, на котором актуализируется новое высказывание: немного ностальгии vhs / немного чёрной пахнущей воды // и чем темнее ночь тем дальше в лес / бетонный лес времён кпсс / и в прошлое ведущие следы. Трансформированная пословица при отсутствии второго известного элемента и добавлении нового в роли пропозиции смещает смысловой акцент с появления новых проблем и ошибок (тем больше дров) на характеристику времени (и чем темнее ночь). Такая частичная замена элементов цитаты может быть мотивирована не только отношением семантического противопоставления, но и частеречным сходством: какой русский не любит красной звезды / сто грамм без закуски / бескрайние небеса. Ироническое переоформление гоголевской цитаты снижает ее пафос и актуализирует другие — бытовые — символы русского характера. На фоне семантического расхождения может быть выражено сходство с помощью паронимии: люди мира на минуту в танке / за окном кончается зима. Начальная строка из песни «Бухенвальдский набат» формирует воздействующий оценочно-эмоциональный потенциал претекста во взаимодействии с которым порождается смысл, актуальный для нового текста, и активизируется метасобытийная функция цитирования. Определение специфики интертекстуальных связей дает возможность не только адекватно интерпретировать поэтический текст, но и решить другие, более частные, задачи: например, объяснить многозначность смысловых оттенков слова в поэтической, речи, не обусловленных его семантической структурой, а также оценить индивидуальный креативный опыт автора в преодолении языковых норм.