Доклад посвящен вопросу влияния художественного наследия Д.Г. Лоуренса (1885–1930) на творчество А.С. Байетт (р. в 1936), которая широко использует отсылки к его романам в трех частях тетралогии о семействе Поттер. Межтекстовые параллели между романами Лоуренса «Радуга» (1915), «Влюбленные женщины» (1920), «Любовник леди Чаттерлей» (1928) и тетралогией Байетт реализуются на уровне действующих лиц, сюжетных ходов и проблематики. «Любовник», запрещенный и изданный в полной версии только в 1960 г., завершил эпоху викторианского морализаторства. Лоуренс выступал против сознательного подхода к жизни, при котором область эмоционального, телесного нивелирована. Писатель призывал современников открыть в себе эмоциональность и сексуальность, наделив своих героинь невероятной чувственной свободой. Так, Констанция Чаттерлей постепенно приходит к осознанию того, что «жизнь тела более ценна и реальна, чем жизнь интеллекта». Лоуренс, который изображал женщин только как объекты сексуального желания, становится оппонентом Байетт. Писательница не приемлет традиционного представления о пассивности женщины и преобладающего в ней телесного начала.
> В первой части квартета «Дева в саду» (1978) по указке отца, который становится цензором круга чтения детей, юные сестры Стефани и Фредерика читают вышеназванные романы Лоуренса, которые привлекают педагога-новатора честностью в рассуждениях о классовых различиях, языке, природе брака и критикой консервативной общественной морали. Билл Поттер искренне верит в гуманистическую ценность литературы и выступает против книг, насаждающих ложные ценности и не показывающих правду жизни. По иронии Байетт, идеи Лоуренса, который выступал за возрождение богатейшего мира чувств и против любого подавления натуры, абсолютно чужды авторитарному Биллу. По мнению Фредерики, давая дочерям Лоуренса, отец разрушает их жизнь. Так, на примере жизни Урсулы Брангвен из романов «Радуга» и «Влюбленные женщины» Фредерика «была самым серьезным образом предрасположена к тому, чтоб быть отвергнутой, униженной, страдающей». Роль художественной литературы в качестве способа формирования гендерных стереотипов героинь Байетт оказывается велика. Фредерику увлекли представления Лоуренса о слиянии мужского и женского начал, обретающих желанную целостность, «полноту и законченность» в совершенном единстве противоположностей. Однако, в отличие от собственной старшей сестры Стефани, которая в «Натюрморте» (1985) жертвует научной карьерой ради мужа и детей, юная Фредерика не готова жить исключительно чувственной жизнью. Совершив побег с Уилки от Александра, Фредерика инстинктивно «восстала против любви всеобъемлющей, завладевающей всем существом», о которой пишет Лоуренс. Выбор будущего мужа Фредерикой обоснован отчасти идеями Лоуренса и оказывается критическим для героини. Подобно леди Чаттерлей, в браке с чувственным, столь отличным от собственной интеллектуальной семьи, Найджелом Ривером, о котором идет речь в «Вавилонской башне» (1996), Фредерика отказывается от жизни разума, ради утех плоти. Однако, телесная близость сопровождается отчужденностью душ партнеров (эта тема звучит в «Радуге» Лоуренса). Подобно истории Констанции, внутреннее пространство мужнего дома, который представляет собой загородный особняк, обнесенный рвом, грозит Фредерике удушением. Брак для героини означает утрату идентичности, отказ от амбиций, невозможность самореализации.
> Описание женского бытия является лишь одной гранью многоаспектной высоко-интеллектуальной, перегруженной литературными аллюзиями, прозы Байетт. Писательницу волнуют вопросы социального развития общества, науки, философия свободы и любви. Стефани, глядя на одежду англичан во время всенощной службы, находит ее «неизящной, неказистой», которая «славит лишь добротность и прочность ткани», и вспоминает призыв егеря Оливера Меллорса мужчинам носить яркие обтягивающие брюки в 13 главе «Любовника», где Лоуренс обличает современную бездушную и неестественную цивилизацию, лишающую людей жизненной силы и радости.
> В «Деве» и «Натюрморте» Байетт, вслед за Лоуренсом, размышляет об иррациональном желании, которое вступает в конфликт с рациональной культурой, о неспособности науки выразить зов плоти, который имеет то же право на существование, что и голос разума. Диалектика двух начал, духа и материи, составляет философский стержень творчества писательницы. Байетт, вдохновленная, как и многие реабилитацией «Любовника» на свободное выражение желаний, поднимает табуированные темы, откровенно называет вещи своими именами, пародирует взгляды Лоуренса о девах в саду и его представления о приземленной любви.
> Психологизм Байетт сравним с углублением модерниста Лоуренса в подсознание и бессознательные движения эмоций и мыслей. В ее прозе находит отражение постоянный спор со знаменитым предшественником о языке.
> Прямые отсылки к биографии Лоуренса можно усмотреть в том факте, что в «Вавилонской башне» роман-антиутопия Джуда Мэйсона «Башня пустословия. Повесть для детей нашего времени», рекомендованный Фредерикой к публикации, в 1966 г. становится основанием судебного процесса по обвинению в развращении читателей. Подобно Лоуренсу с его «Любовником» он признан судом в соответствии с английским актом о непристойных публикациях 1959 г. непотребным автором. Согласно вердикту суда, описания Джуда возбуждают у читателя низменные инстинкты и ранят чувства читателей, хотя книга говорит правду о том, что лицемерно замалчивается обществом. Бросая вызов консервативным морально-нравственным устоям британского общества, Фредерика и Джуд первоначально проигрывают свои процессы, но в финале дело об опеке над сыном решается в пользу героини, а с Джуда снимаются все обвинения, что свидетельствует об оптимизме Байетт относительно перспектив развития английского общества.