Несмотря на возрастающий исследовательский интерес к литературе русского зарубежья, оказалось почти не исследованным творчество некоторых писателей, представляющих собой заметное явление в жизни русской диаспоры. Одним из забытых писателей является Вениамин Валерианович Корсак-Завадский (1884-1944), русский офицер, участник Первой мировой войны, попавший в немецкий плен и ставший одним из представителей старшего поколения в литературе русского зарубежья. Его автобиографическая проза являет собой «живой голос истории» и служит предметом исследовательского интереса для осмысления таких проблем, связанных с литературой русского зарубежья, как вопрос идентичности, метафизика войны и травма сознания. 
Творчество В. В. Корсака-Завадского представляет собой «бытовую эпопею», как писал М. Осоргин [Осоргин 1933: 461]. Это, скорее, задуманный проект репрезентации индивидуальной травмы как параллель к коллективной травме сознания. Об этом свидетельствуют слова писателя в письме к журналистке и археологу Татьяне Варшер от 25 октября 1935 г.: «Я сам растерял всех близких и родных, все ушли в другую жизнь, и я был на грани безумья и боли, и потому хорошо понимаю боль человеческую. И вот от этой боли как-то шевельнулось у меня — дорогое минувшее нам возвратится. И в этом свете явилась мысль о «Мечте Человеческой». Мысль о воскресении и воскрешении всего жившего, о возвращении его к жизни в новом преобразованном виде, о какой-то неясной, но блаженной жизни. И с мыслью о тех, кто ушел, и надеждой на воскресение и преображение жизни я взялся за Мечту Человеческую, чтобы облегчить себя, облегчить горе других, найти вечное и утешающее» [цитата по: Кадаманьяни 2017: 231]. «Мечта Человеческая» превратила такие травматические события в жизни писателя, как война, плен и изгнание, в «ядро» творчества и само творчество — в  терапевтический акт, дающий возможность переживания, переосмысления и обработки травмы. Нас в данном контексте интересуют исследования травмы, в первую очередь учение З. Фрейда о войне, смерти, страхе, скорби и посттравматических неврозах.
Автобиографические повести «Плен» и «Забытые» составляют дилогию. В них рассказывается о жизни писателя с 1914 до 1918 г. Повествование ведется от первого лица и начинается с июня 1914 г., даты призыва на войну, которая казалась молодому офицеру чем-то вроде «увеселительной прогулки с ночевками в поле» [Корсак 2011: 5]. Война выступает как «пограничная ситуация», которая по-разному действовала на психику всех героев. В дальнейшем повествование разворачивается на фоне воспоминаний писателя и историй других военнопленных в период немецкого плена с ноября 1914 по июль 1918 г. 
Отзываясь на произведения В.В. Корсака-Завадского, критики русского зарубежья, например М. Осоргин и М. Алданов,  указали на характерную для писателя способность «отодвигать свою личность на незаметный план» [Осоргин 1933. С 461] и идентифицировать себя с «сообществом утраты». Это служит примером для «нарративного фетишизма», когда «серьезный анализ причин травмы и ее последствий подменяется повествованием об утратах и страданиях. Ответа на прошлое в данном случае не происходит; скорее, происходит определенная попытка "реконструировать" прошлое таким образом, чтобы в нем нашлось место для голосов пострадавших» [Ушакин 2009: 33]. Все персонажи размышляют о личной трагедии, о судьбе Родины, но никак не могут осмыслить происшедшее или преодолеть разрыв между «прошлым» и «настоящим». Этот разрыв в истории каждого персонажа раскрывается дихотомией «до войны / после войны», «в России  / в плену».
Травматический опыт в повестях «Плен» и «Забытые» репрезентируется на физическом и психическом уровнях. У военнопленных развивались неврозы из-за пережитой войны, неспособности справиться с чувством утраты, неполноценности и в связи со «стигматизацией», что воплощено писателем в воспоминаниях об оскорбительном отношении к военнопленным со стороны гражданского населения и комендатуры лагерей, и отчуждением русских от других пленных. В каждой истории психологическая травма и физическое заболевание тесно связаны, поэтому значительную часть повествования составляют рассказы больных военнопленных, особенно во время пребывания главного героя в больнице. На самом деле, физическое заболевание большей части пленных было соматизацией «невроза колючей проволоки» [Корсак 2011: 180]. Господствующими стали симптомы посттравматического стрессового расстройства, в частности, потеря речи и сознания, и танатологические мотивы. Война изменила отношение героев к смерти; осознав свою обреченность, особенно с приходом новой власти в России, пленные предпочитали вольную смерть, самоубийство и восприняли выживание как отложенную смерть. 
Таким образом, травматический опыт войны героев репрезентируется как психическое состояние невроза и осмысливается писателем и на уровне реального плана повествования о событиях войны и плена, и на метафизическом уровне сознания как проблема историософии и существования человека в условиях тотального зла. При всей безысходности темы войны и плена, в повестях находит яркое выражение гуманистическая идея.  
Список литературы:
1. Кадаманьяни Ч. Отражение революционных событий и гражданской войны в произведениях и письмах В.В. Завадского-Корсака // 1917 год в истории и судьбе российского зарубежья. М.: «Вифсаида», 2017. С. 229-240.
2. Корсак  В. В. Плен // Забытая война: сб. ист. лит. произв. / Сост. Р. Г. Гагкуев. М.: Содружество «Посев», 2011. С. 5-226.
3. Осоргин М. В. Корсак: Под новыми звездами // Современные записки. Париж, 1933. № 52. С. 461-462.
4. Ушакин С. «Нам этой болью дышать»? О травме, памяти и сообществах // Травма: Пункты: сб. ст. / сост. С. Ушакин, Е. Трубина. М., 2009. С. 5-41.