Повествовательный текст, как и любой речевой акт, предполагает наличие адресанта и адресата, однако средства «проявления» этих участников высказывания различаются по степени эксплицитности [Кожевникова 1994, Шмид 2003, Bal 2009 и др.]. Создатель текста может воплотиться в безликом повествовательном начале или в колоритном, субъективном «образе автора». Роль читателя тоже варьируется: от обобщенного адресата, представителя общества, до максимально «конкретизированного» собеседника, «друга или недруга», чьи реакции, фоновые знания и литературные предпочтения автор моделирует явно и определенно.
Сохранение исходного «градуса эксплицитности» рамки нарратива при переводе художественного текста составляет одну из сложных задач. Различие грамматических систем русского и английского языков в сфере использования конструкций с имплицитным субъектом весьма велико. Однако основную проблему, как показывают результаты анализа переводных текстов, создают не языковые расхождения, а недостаточное внимание переводчиков к соответствующему аспекту текстового устройства. Предполагая, что адресант и адресат текста наличествуют по умолчанию, создатели переводов нередко свободно опускают указания на них, или напротив, добавляют их там, где отсылки к повествователю или читателю отсутствовали. Это может привести и к искажению авторского замысла, и к досадной путанице при воссоздании произведения.
Для того чтобы привлечь внимание исследователей и переводчиков (особенно будущих) к соответствующей проблематике, мы разработали шкалу, позволяющую определить и сопоставить степень эксплицитности адресата в оригинале и переводе.
Один из «полюсов» шкалы представляют предложения без какого-либо обозначения адресата при реализации ассертивной иллокутивной модальности (Жил-был один бедняк). Это обычные сообщения, которые по умолчанию доводятся до сведения читающего. Далее следуют вопросительные высказывания, не называющие адресата, но предполагающие определенную реакцию: привлечение внимания, поиск ответа (Что же произошло дальше?). Эксплицитность чуть повышается, когда в повествовании появляются слова, открывающие субъектную валентность для обобщенного лица, потенциально включающего адресата (Счастье мимолетно и неуловимо). Еще более явно адресат вовлекается в текст при использовании номинаций обобщенного лица: местоимений (все, любой, каждый), существительных (человек, люди), а также обобщенно-личных предложений (В наше время люди всему знают цену, но понятия не имеют о подлинной ценности. Морской прибой не остановишь рукой). Такие высказывания потенциально применимы ко всем людям, а потому охватывают и автора, и читателя, предлагая последнему «примерить» ситуацию на себя, задуматься о справедливости обобщающего суждения. Особое внимание читателя в таких случаях привлекают местоимения второго лица в обобщенном значении (Если ты настойчив, то добьешься своего). Следующих шаг на шкале эксплицитности — введение местоимений первого лица (иногда вкупе со вторым) в инклюзивном значении [Норман 2009], называющих уже непосредственно автора и его адресата (Вернемся к нашим героям). Наконец, прямые номинации типа «читатель», обращения к нему делают этого участника нарративной рамки максимально заметным. Особый случай представляют попытки манипуляции читательской активностью с использованием императива. В некоторых случаях автор даже предлагает читателю дать ответ на выбор, создавая иллюзию влияния адресата на ход повествования (Прежде всего — цвета; назови один. Красный?).
Как ни удивительно, в переводах можно обнаружить изменения авторских приемов не только с небольшим варьированием «градуса эксплицитности», но и даже со смещением с одного полюса шкалы на другой. Так, в русских переводах сказок Оскара Уайльда, у которого появление авторского Я или читательского Ты является редким, но очень ярким, художественно нагруженным приемом, можно наблюдать опущение соответствующих элементов, которое приводит к усилению морализаторского тона, нивелированию иронии и общему искажению замысла писателя.
В переводах романа Марка Твена «Приключения Тома Сойера» ироничные обращения автора к читателю, напротив, умножаются, не нарушая авторскую стратегию, но делая ее порой слишком демонстративной.
В романе Роджера Желязны «Порождения света и тьмы» обращения к читателю являются маркерами важных сюжетных поворотов, также именно при помощи их использования демонстрируются наиболее значимые особенности локаций фантастического мира. При этом не во всех русских текстах переводчики обратили на это внимание: например, в самом позднем переводе такие эксплицитные прямые номинации, указывающие на адресата, как местоимения и соответствующие формы глаголов второго лица, заменяются на инклюзивные формы первого лица, обобщенно-личные предложения или даже полностью элиминируются.
Авторские приемы создания образа читателя в тексте заслуживают особого внимания, и специальная лингвистическая «база» для их выявления и характеристики может помочь будущим переводчикам подобрать эквивалентные средства как в рамках высказывания, так и на уровне целого произведения.

1. Кожевникова H.A. Типы повествования в русской литературе XIX–XX вв. М.: Институт русского языка РАН, 1994.
2. Норман Б.Ю. Лингвистическая прагматика (на материале русского и других славянских языков): курс лекций. Минск: БГУ, 2009.
3. Шмид B. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2003.
4. Bal M. Narratology: Introduction to the Theory of Narrative. University of Toronto Press, 2009.