Польский национальный язык включает в себя разговорный язык, который делится на официальный, культурный и тот вид разговорного языка, который в польском языкознании получил название potoczny [Wilkoń 2000: 71]. Данное понятие вызывает острую полемику среди польских лингвистов.
Термин potoczność обозначает разговорную лексическую единицу, не включающуюся в нормы литературного языка. Język potoczny (разговорный язык) в традиции польского языкознания трактуется как обратная сторона польского национального языка, обслуживающая сферу повседневной коммуникации [Warchala 2003: 11].
В российском языкознании существуют близкие по значению термины для выражения данной категории языка — просторечие и разговорная речь. Разговорная речь является аналогом термина potoczność, тогда как просторечие не имеет однозначных соответствий в польском языкознании. Польский лингвист Шимонюк пишет, что границы между терминами нечеткие, потому что часть словарного состава разговорной речи рассматривается как просторечие [Szymoniuk 1982]. Следует обратить внимание на помету pospoility, что может соответствовать русскому просторечию, однако этот термин тяготеет к вульгаризмам. Таким образом, отделение вульгаризмов от просторечия является очередной терминологической проблемой.
Автор настоящего исследования рассматривает термин język potoczny как польскую разговорную речь, куда входят просторечие, вульгаризмы  диалектизмы. Просторечные единицы обладают экспрессивной оценкой, у них можно обнаружить гамму оттенков от фамильярности до грубости, в то же время у просторечных единиц есть нейтральные синонимы в литературном языке. Перевод просторечий, а именно передача нестандартной лексики, рассматривалась многими исследователями, в их числе О. Ф. Алексеева, М. И. Баландина, Т. М. Беляева и др. Главная проблема – невозможность перевода эквивалентными единицами, даже при их наличии. Влахов и Флорин предупреждают, что просторечие можно перевести сходными единицами из языка перевода, но делать это необходимо осторожно и экономично, так как в языке оригинала и языке перевода они могут быть по-разному маркированы [Влахов, Флорин 1980: 254].
В нашем исследовании предпринята попытка перевода просторечия на русский язык на примере собрания сочинений польского этнографа и фольклориста Оскара Кольберга. Материалом послужили сказки из 8 тома под заглавием «Краковские земли» часть IV [Kolberg 1962]. Методом сплошной выборки из текстов произведений выделены просторечные единицы и проведен анализ их перевода. Наибольшая группа — это лексические просторечия, среди которых обнаруживаются разные части речи (существительные, прилагательные, наречия, глаголы). Анализ показал, что нет единственно верного способа перевода лексического просторечия на русский язык, большая часть может быть передана через относительные эквиваленты:
… gdy nimi trzaśniesz na wiatr [Kolberg 1962: 21]…/ когда ими хряснешь по ветру…Здесь используется глагол trzaśnieć, который в Словаре польского языка обладает пометой pot. и имеет несколько значений: 1. сделать что-то очень быстро; 2. сильно ударить/удариться. Речь идет о волшебных хлыстах, которыми нужно ударить, чтобы появилось желанное. Вариант trzaśnąć встречается в Словаре польского языка под редакцией В. Дорошевского. В данном случае вариант имеет сходное значение, но появляется помета daw. – устаревшее. Эта ситуация нормальна для просторечия, так как просторечные единицы часто переходят в разные сферы языка, в том числе литературный. Русское слово хряснуть также имеет помету просторечное в словаре С. И. Ожегова, значение – "треснуть, сильно ударить".
"…wyrośli nareszcie na wysokich drabów [Kolberg 1962: 31]…/ они выросли наконец-то в высоких верзил…". Сказитель повествует о войске размером с горошину, которое после появления на королевском дворе выросло до необычайных размеров. Слово drab в Словаре польского языка также имеет помету просторечное в значении "высокий мужчина, вызывающий страх". В русском языке отсутствует полный эквивалент данному слову, однако в словаре Ожегова встречается слово верзила с пометой разговорное, означающее высокого и нескладного человека. Для понимания сказки важен именно контекст высокого роста, в связи с этим можно считать такой перевод допустимым.
"… ale po co tamten głupiec piecuch jechać?...[Kolberg 1962: 42] … но зачем этому глупцу филону ехать?...". Слово piecuch явно просторечное. Оно имеет негативную стилистическую окраску и синоним, употребляющийся в литературном языке: leniuch. В Словаре польского языка piecuch обозначает человека, любящего удобную жизнь. В словаре Дорошевского встречается значение "домовая печь", из чего можно установить этимологию слова. Так следует о говорить о человеке, который лежит на печи: это подтверждает контекст сказки. В русском языке есть множество разговорных и просторечных слов, имеющих подобное значение: филон, сачок, ленца. Для данного фрагмента автор настоящей работы посчитал подходящим использовать филон.
Перевод в приведенных примерах не сохраняет всю просторечную окраску польских лексических единиц, однако это компенсируется контекстуальным способом перевода или при помощи просторечной стилизации окружающих лексических единиц.
В текстах Кольберга присутствует не только просторечие, но и диалектизмы, что создает дополнительные проблемы для переводчика, однако этот вопрос следует рассмотреть в следующих исследованиях.
Литература:

1. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М.: Международные отношения, 1980. 343 с.
2. Kolberg O., Dzieła wszystkie: Krakowskie. Wrocław-Poznań, 1962. cz.IV. t.8. s. 368.
3. Szymoniuk М., Wykorzystanie elementów języka potocznego w literaturze rosyjskiej lat 1955-1978. Uniwersytet Śla̧ski, 1982. s. 155.
4. Warchala J., Kategoria potoczności w języku. Wydawnictwo Uniwersytetu Śląskiego: Katowice, 2003. s. 288.
5. Wilkoń A., Typologia odmian językowy współczesnej polszczyzny. Wydawnictwo Uniwersytetu Śląskiego: Katowice, 2000. s. 111.