Русская женская проза как массовое явление появляется в конце 80-х–начале 90-х годов XX в. В то время выходят разнообразные коллективные сборники женской прозы. Женщины-писательницы активно заявляют о необходимости приобретения женского голоса в литературной сцене, пытаются доказать, что «пишущая женщина в наше время — не исключение из правил, а потребность времени», что они пишут ничуть не хуже, а может быть, даже в чем-то и лучше, чем пишущие мужчины. В современную русскую литературу вошли многочисленные женские имена: С. Василенко, Л. Петрушевская, Т. Толстая, Л. Улицкая, М. Палей, В. Нарбикова и другие. Среди них необходимо выделить Л. Петрушевскую. Петрушевская Людмила Стефановна (р. 1938) драматург, прозаик. Рассказ «Такая девочка» был отдан в редакцию «Нового мира» в 1968 году, но редактор А.Т. Твардовский отказался напечатать рассказ. С начала 70-х Петрушевская выступает и как драматург. На рубеже 80–90-х годов Петрушевская обращается в основном к прозе. Первые рассказы появились на страницах журнала «Аврор» в 1972 г. С конца 80-х по конец века у Петрушевской выходит ряд сборников рассказов и повестей. Повесть «Время ночь» была удостоена премии Букера за 1992 г. Петрушевская занимает весьма важное место в русской прозе. Ее произведения переводятся на многие языки мира. Сегодня Петрушевская является одной из самых исследуемых писательниц не только в России, но и за рубежом.Стоит отметить, что творчество Петрушевской вызывает острые споры среди читателей и критиков, как только ее первое произведение увидело свет. С одной стороны, есть критики, которые видят в прозе Петрушевской пустоту, равнодушие, грубость, отсутствие духовной силы и художественного вкуса. Е. Ованесян упрекнул Петрушевскую в наличии антиидеалов, «воспевании тлена и разложения». А с другой стороны, многие критики считают писательницу настоящим мастером реализма, честным свидетелем общественной жизни. В своей критической статье «Такая любовь» Г.В. Вирен отмечает, что «Она (Петрушевская. — Прим. авт.) сострадает им (женщинам. — Прим. авт.), переживает их драмы, проживает их жизни. Без творчества Петрушевской не полна была б наша литература» [Вирен 1989: 203].Писательница Светлана Василенко считает Петрушевскую родоначальницей женской современной прозы, хотя писательница сама себя никогда не мыслила таковой [Косовская 2020]. Но безусловно, с первых рассказов темы Петрушевской неизменны: болезнь, смерть и ее физиология, эротическое вожделение женщин привлекает особое внимание писательницы, женские вопросы всегда стоят в центре внимания Петрушевской.На наш взгляд, одной из самых характерных черт женской прозы 80–90-х годов является преодоление традиционной дихотомии мужское/женское. По мнению литературоведа Т.А. Мелешко, мужское и женское в современной женской прозе вступают в более сложные отношения, образуют новые модели взаимодействия полов. Мелешко полагает, что устранение женственности характерно для художественной манеры Л. Петрушевской: женщина оказывается в трагической ситуации вынужденной маскулинизации, что ведет к гибели и мужского начала и собственно женского [Мелешко 2001]. Очень показательны образы разрушительцы-женщины в рассказах и повестях Петрушевской: современная Медея (рассказ «Медея»), советская дама с собачкой (рассказ «Дама с собаками»), мама-тиран Грозная (повесть «Маленькая Грозная»), тёзка Анны Ахматовой (повесть «Время ночь»), свидетельствующие о необратимом процессе маскулинизации женщины, погибающей и несущей гибель. И поэтому, несмотря на то что героиня у Петрушевской внешне представлена как искалеченное бытом трепаное существо, она совсем не предстает маленькой, забитой и униженной. Она — целый мир, к которому мужчина относится как часть к целому. В сопоставлении с женщиной, мужчина в произведениях Петрушевской предстает как существо недовершенное и «толстенький ребенок», ничего не понимающий и безответственный [Касаткина 1996].Здесь типичный пример исчезновения женского и мужского начал в повести «Маленькая Грозная»: «Мужчина был очень худой, в шинели даже...». А героиня Грозная единолично управляла всеми и всем: «сильно и решительно. <...> И как многие хозяйки, она стояла как скала — никого не пускать жить». Однако, после смерти она лежала в гробу «в виде жалкой старушки», и «когда ее хоронили, народу было мало... и даже зять и внучка не явились из-за границы».Примечательно, что в этой повести хотя бы присутствует мужчина, во многих других произведениях Петрушевской семья существует в виде чисто «женского», там только женские члены: бабушка, мама, дочь (повесть «Время ночь», рассказ «Выбор Зины», рассказ «Еврейка Верочка»). В своем творчестве Петрушевская разворачивает перед читателями реалии жизни советской женщины — будучи жертвой миф псевдо-феминизма, ей приходится нести на себя двойное бремя — общественное и домашнее. В героинях явно видится тупик женщины как матери и одновременно добытчика. Именно в этом основной фактор «исчезновение» женщины и женственности в творчестве Петрушевской. Несмотря на сенсационное разоблачение и беспощадную жестокость, Петрушевская не предлагает никаких рецептов изменения жизни. Воздействие ее произведений сравнивают с шоковой терапией. В 1991 г. в Гарвардской лекции «Язык толпы и язык литературы» Петрушевская говорила о необходимости ужасного в искусстве. Это репетиция смерти, ввергающая читателя в катарсис, после чего и происходит возрождение к жизни. Очевидно, именно в этом пафос аннигиляционной стратегии преодоления традиционной оппозиции мужское/женское в творчестве Петрушевской [Мелешко 2001].