Опубликованный в 1795 г. в журнале «Приятное и полезное препровождение времени» миниатюрный этюд-воспоминание «Переславское озеро» [Сушкова 1795] — полузабытое и незаслуженно малоизученное произведение, созданное по «канонам» малой прозы русского сентиментализма. Редактор журнала Василий Подшивалов в примечании неспроста отозвался об авторе этого прозаического этюда, обозначенном как «К…. С…а» (по предположениям современных исследователей, в подписи зашифровано имя К. Сушковой, см. например [Орлов 1979: 22]), как о молодом даровании: можно с уверенностью утверждать, что текст «Переславского озера» написан в соответствии со всеми основными «требованиями» карамзинского сентиментализма. В весьма небольшом по объёму сочинении, посвящённом прогулке «чувствительной» героини-повествовательницы по берегам Переславского (ныне Плещеева) озера, обнаруживается удивительное разнообразие тем: яркое воспоминание как средство от скуки или печали; сентиментальная прогулка, включающая в себя непременное любование природой; упоминание о природе Швейцарии и отсылка к «Письмам русского путешественника» Н.М. Карамзина; осмотр культурно-исторической достопримечательности; личность Петра I и зарождение интереса царя к флоту; живое общение человека с миром природы; размышления тонко чувствующей и думающей героини о смысле человеческой жизни, радостях и печалях; идиллическое изображение безмятежного существования простых крестьян; суетность жизни людей более высоких сословий; вступление в брак не по любви, а по воле родных; скука в маленьком городе; субъективность восприятия природы человеком; мотив спокойствия души и т. д. Всё это пёстрое тематическое многообразие гармонично существует на страницах «Переславского озера», переходы от одной темы к другой выглядят вполне естественно. Подобно ранним прозаическим этюдам Н.М. Карамзина, жанр произведения Сушковой трудно определить однозначно. Скорее всего, это чувствовал и Подшивалов, назвавший в редакторском примечании текст «пьесой» («Поздо сообщаем мы сию пиэсу»). В самых первых строках героиня подчёркивает незамысловатость истории, которую собирается рассказать: «Я не привыкла углубляться в метафизические идеи, ни вымышлять чрезвычайных происшествий, но, когда зашумят крылья скуки, <…> то привожу себе на память какое-нибудь приятное зрелище» [Сушкова 1795: 385]. Далее после краткого перехода — «в один из оных дней, в которые Природа облекается в траур <…> я вспомнила, что на пути в милое уединение прогуливалась по берегам Переславского озера» [Там же] — автор обращается непосредственно к описанию своего маленького путешествия. Изображение природы открывается образом солнца, отражающегося в озере: «<…> солнце в уклоняющемся великолепии сияло на сафирном небе и, кажется, любовалось ещё своею красотою в зеркале струящихся вод» [Там же]. Следующее за ним упоминание башен и стен местных монастырей представляется вполне явственным подражанием вступлению к повести Карамзина «Бедная Лиза». Значительно больший интерес вызывает оригинальный по содержанию абзац, посвящённый историко-культурной достопримечательности – знаменитому ботику Петра I, находящемуся в селе Веськово. «Какой патриот может без умиления помыслить о делах сего бессмертного Героя? Какой россиянин [может?] позабыть сей ботик, основание нашего флота, начало нашей коммерции и нашего просвещения?» [Сушкова 1795: 386], — восклицает героиня. В тексте недвусмысленно высказывается мысль о том, что ценность прекрасного озера многократно возрастает благодаря его связи с важнейшей для истории России личностью царя-реформатора: «Если бы озеро <…> не имело ничего примечательного по собственной красоте, то одно воспоминание Отца отечества долженствовало бы учинить его навсегда привлекательным и любезным» [Там же]. Среди других важных моментов следует отметить эксплицированную ориентацию автора на творчество Карамзина при изображении Александровской горы: «Высота её и местоположение могут некоторым образом сравниться или, по крайней мере, заставить мечтать о тех прекрасных картинах Швейцарии, которые так живо описаны в Письмах русского путешественника» [Сушкова 1795: 387]. Идея общения «чувствительного» человека с Натурой не принимает у автора «Переславского озера» застывшие, выхолощенные формы. Героиня внимательна к окружающему её пейзажу на протяжении всего повествования, но в одном из фрагментов взаимодействие девушки и природы можно назвать полноценной коммуникацией без слов: «Идучи мимо сих кустов, я каждый из них приветствовала улыбкою и как бы просила, чтоб они дружелюбно приняли свою гостью» [Там же]. Но, пожалуй, наиболее важной составляющей содержание произведения с точки зрения оригинальности является изображение автором «женского мира». Удивительно органично Сушкова включает в свой текст женские образцы всех трёх сословий: её героиня-повествовательница — дворянка, встреченная ею во время прогулки недавно вышедшая замуж не по любви молодая женщина — купеческая дочь и жена купца, завершается рассказ о посещении озера изображением группы крестьянок, возвращающихся домой с работы. Следует обратить особое внимание на то, что, в отличие от представительниц двух привилегированных «состояний» — дворянки и купчихи, — чьи образы единичны и персонифицированы, крестьянки, представительницы низшего сословия, изображаются «массово». При этом героиня-дворянка, носительница развитого рефлексивного сознания, изображается то радостной, то печальной, со всей сложной гаммой чувств и переходами от одной эмоции к другой, молодая купчиха показана откровенно несчастной из-за своего брака не по любви и разлуки с родными, и только «группа крестьянок» выглядит абсолютно счастливой и довольной своей жизнью.
Литература
1. Орлов П.А. Русская сентиментальная повесть // Русская сентиментальная повесть. М., 1979. С. 5–26.
2. Сушкова К. Переславское озеро // Приятное и полезное препровождение времени. 1795. Ч. VII. № 79. С. 385–391.