В кинематографе последних лет довлеет неклассическая наррация, которая становится не только способом введения отсылочного кода, который сам по себе является поворотным пунктом в развитии сюжета, но и позволяет вести совсем другую игру со зрителем.
В постмодернистской трагикомедии «Синекдоха, Нью-Йорк» режиссер Ч. Кауфман выстраивает сложные кинонарративные стратегии. Используя прием фрактальности, Кауфман переформатирует язык кино, применяя его для записи сложных наборов данных, строя повествование на самопорождающейся и постоянно обновляющейся системе, которую в свое время Ж. Делез и Ф. Гваттари обозначили как «ризому». Полисемия (сюжетная многовариативность) позволяет режиссеру выстраивать новую структуру чувства, расширяя пределы репрезентации в целях расширения опыта того, что находится на границах непостижимого «реального». Металепсис (разрушение четвертой стены) также работает на нарушение кинонарративного высказывания. Тем самым Кауфман стремится к ослаблению кинореальности, пытаясь расшатать границы, взломать изнутри вымысел виртуальности и создать в итоге новую виртуальность.
Те операции сюжетного перехода и перевода, которые предлагает Кауфман, представляют собой динамичный аппарат, сложно определяемый человеческим фактором. Мы можем утверждать, что экспериментальное кино Кауфмана является своеобразной лабораторией по разработке новых элементов киноязыка, новых способов рассказывания историй, в которой режиссер меняет саму концепцию классического кинонарратива, сам статус повествования.

Ситуация парадокса, неопределимости границы позволяет наблюдать визуальный след смещений нарративов и приводит к поиску в этом смысла. В конечном счете зритель распознает отличия, однако его открытия невозможны, т. к. новые значения возникают в момент сдвига. 
Кауфман дает кинематографу жизнь в другом порядке вещей. На основе пересмотра классического нарратива мы можем говорить о создании новой виртуальной реальности в рамках кинематографа.