«Садистские стишки», «городские легенды», «страшилки» — эта пугающая часть детского фольклора, впервые обратившая на себя внимание советских ученых в 60-х гг. XX в., нашла отражение в целом ряде произведений современных русских писателей. Такие авторы, как Ю. В. Мамлеев («Утопи мою голову»), В. Г. Сорокин («Свободный урок»), И. Масодов («Мрак твоих глаз»), А. В. Иванов («Пищеблок») не только встраивают хоррор-сюжеты в бытовые реалии СССР, но и зачастую иронически деконструируют ряд советских штампов, доводя их до абсурда. С помощью мистических коннотаций литераторы, с одной стороны, реализуют установку на зрелищность и кинематографичность, с другой же — через призму «детского» восприятия вскрывают изнанку мифов о «счастливом детстве», «справедливом обществе», «добром дедушке Ленине», «творческом труде» и т. д.
Цель доклада — на материале хоррор-текстов, использующих коммунистическую эстетику, показать процесс десакрализации «советского настоящего» и «советского прошлого». В ходе выступления будут представлены и аргументированы следующие положения.
1) Синтез «эстетики отвратительного», детского фольклора и маркированных элементов советского быта не столько травестирует историю, проводя неочевидные параллели (В. И. Ленин — Спящая Красавица, партизаны — лесные оборотни, верхушка власти — вампиры), сколько создает новую форму условности, противопоставленную канонам социалистического реализма.
2) Для ряда произведений, включая цикл Масодова, характерна нерегулярная жанровая форма «страшилки-сказки», эксплуатирующая узнаваемые фольклорные элементы. В их числе «строительная жертва», волшебные помощники, сказочные мотивы разрубания частей тела, чудесного воскрешения, оборотничества и т. п.
3) От Мамлеева к Масодову происходят определенные изменения, связанные как с институтом анонимности, так и с религиозной доминантой, представленной в хоррор-текстах. Первертивный и сектантский подтекст творчества Мамлеева трансформируется в сатано-коммунистические картины Масодова, предпочитающего не раскрывать псевдоним. 
4) Помещение советских мифологем в пространство «детской страшилки» является одним из инвариантов постмодернистской установки на разрушение устойчивых стереотипов и штампов.
5) Обращение современных писателей к советской эстетике в рамках хоррора отчасти объясняется кинематографическим потенциалом подобных произведений.
Полученные результаты позволяют не только говорить о взаимодействии различных художественных парадигм в рамках современного литературного процесса, но и осветить проблему соотношения «детской» формы и «взрослого» содержания, поставив вопрос о настоящем адресате анализируемых текстов.