Проблема, поставленная в заглавие, для кино как стара, так и актуальна. О ней размышляют русские формалисты в 20-х гг. прошлого века, она волнует Тарковского, посвятившего ей часть программной статьи. К тому же это гигантский пласт для анализа, начиная с самых обобщенных размышлений о взаимодействии кинофильма с историческими фактам, умалчивание об одних и раздувание важности других, вообще отбор этих фактов и имен для исторического повествования, их вольная или невольная подмена мифологемами, вечный спор об интерпретации исторических событий и их мотивировок, кажущееся законным или осуждаемое в тот или иной период времени введение неисторических лиц в художественное повествование, жанровые конвенции исторических фильмов, клише о снимаемой эпохе и клише снимаемой эпохи и так далее и так далее. Нас в размышлении будет интересовать все, что так или иначе тяготеет к созданию изображения в формате приглаженной, улучшенной, идеальной действительности — гламура, или действительности, сознательно приобретающей в киноверсии элементы потертости, жизненной ветхости, кажущейся идентичности с реальностью — фактурности. Гламур и фактурность мы понимает как два полюса изображения в историческом кинодискурсе, отнюдь друг друга не исключающие. Колебания между ними происходят не только во время слома или смены эпох, они заметны в каждом отдельно взятом произведении. Невозможно снять кино абсолютно исторически достоверное, да и само понятие достоверности зрителями и создателями воспринимается по-разному. Кто осуществляет контроль за достоверностью, за приверженностью одному из полюсов: режиссер, художники, оператор, возможные цензоры, предрасположенность эпохи, продюсер и его бюджет, традиции изображения, критики, зрители?