Категория числа в эстонском языке представляется как оппозиция форм единственного и множественного числа, имена трактуются как облигаторно имеющие форму числа, а singularia и pluralia tantum — имеющие дефектную парадигму. Однако лексикографическая традиция репрезентации для pluralia tantum форм единственного числа и для singularia tantum — форм множественного числа имеет для этого серьезные основания. Употребление абстрактных существительных в формах множественного числа (õlled ʻпиво-PLʼ) не всегда сопровождается сдвигом в значении слова: вещественное ˃ видо-сортовое (ср., raud ʻжелезоʼ — rauad ʻкандалыʼ). Имена singularia tantum в составе сложных слов могут выступать «в форме» множественного числа (mineraalveed ʻминеральные водыʼ), а pluralia tantum — «в форме» единственного числа (leetrivaktsiin ʻпрививка от кориʼ), конкретно-предметные имена могут перейти в класс имен с дефектной парадигмой (jalg ʻногаʼ — kangasjalad ʻткацкий станокʼ). Для эстонского языка характерна высокая способность к образованию сложных слов, и возможность отделения компонента сложного слова (leetri- ja mumpsiviirus ʻвирус эпидемического паротита и вирус кориʼ). Некоторые pluralia tantum могут употребляться в форме единственного числа в падежных формах (rõuged ʻоспаʼ –jäi rõugesse ʻзаболел оспойʼ). Интерпретация таких форм требует решения ряда вопросов. Например, являются ли эти формы устойчивыми сочетаниями с глаголом, которому они подчиняются; входят ли они в семантическую структуру глагола; возможно ли трактовать некоторые такие формы как наречные. Эти и некоторые другие случаи показывают, что упрощенное представление системы числовых форм эстонского языка в действительности оказывается гораздо сложнее.