В тетралогии Федора Абрамова «Братья и сёстры» несколько раз повторяется одна и та же сцена. То есть персонажи разнятся, но структура остаётся примерно одинаковой. Герои собираются поговорить о проблемах, жизненно важных, но  быстро переходят на рассуждения о внешней политики своего государства. Так, секретарь райкома Подрезов идет в КГБ, чтобы обсудить судьбу арестованного председателя колхоза Лукашина. Но, смутившись собственной смелости, начинает обсуждать атомную бомбу. А спустя почти четверть века Егорша приезжает в Пекашино после двадцатилетнего отсутствия. А мужики, уже почти спившиеся, вместо разговора о судьбе личной, задают вопросы о нефтепроводе, о борьбе с Китаем и пр. Такие эпизоды сразу приводят в память схожие места из текстов двух романов Ильи Ильфа и Евгения Петрова. В «Двенадцати стульях» люди, пускающие первый трамвай, говорят не о вагонах и рельсах, а о внешней политике СССР. В «Золотом теленке» насельцы города Черноморска упорно и занудно пытаются оценить лидеров мировых держав. К пикейным жилетам южного города и северного села примыкают и «придурки», которых вывел на страницы Александр Солженицын. В «Одном дне Ивана Денисовича» Цезарь Маркович, попыхивая трубочкой, рассуждает о достоинствах фильмов Сергея Эйзенштейна. Как бывший студент ВГИКа он, безусловно, разбирается в сущности киноискусства, но разговор он заводит совсем не ко времени. Собеседник его, кавторанг Буйновский, только что провел целый день на морозе, таская по утлым трапам тяжеленные носилки с раствором. Такая страсть к разговорам о «высоком» свойственна персонажам русской литературы и, более того, русской жизни, что показывает Дина Хапаева в своей монографии «Герцоги республики в эпоху переводов».