Вопрос о статусе орфоэпии как самостоятельной лингвистической дисциплины является дискуссионным. В самом общем виде орфоэпия понимается как совокупность норм литературного языка, связанных со звуковым оформлением значимых единиц языка. Такой подход требует ответа на целый ряд вопросов.  Почему на звуковом ярусе языка (в отличие от других его уровней) действует две разные дисциплины — фонетика и орфоэпия? В чем различие и в чем общность между этими областями знаний? Принято считать, что фонетика описывает законы позиционных чередований звуков, то есть сравнивает звуки в разных позициях (са[д]ы́ — са[т]). Орфоэпия же рассматривает и оценивает произносительные варианты слов и словоформ, выступающих в одних и тех же позициях (п[а]э́т — п[о]э́т). Но как представляется, в этих формулировках речь идет о разных позициях — фонетических и орфоэпических. Первые однозначно предсказывают реализацию фонемы тем или иным звуком при учете только фонетических критериев. Вторые требуют рассмотрения всех факторов, как языковых, так и социолингвистических, определяющих появление конкретного звука. Лингвисты обычно обсуждают различия между фонетическим и орфоэпическим материалом. А если поставить вопрос по-другому — а что общего между фонетикой и орфоэпией? Общее то, что оба эти участка звуковой системы русского языка устроены позиционно. Но существуют некоторые факты, не поддающиеся позиционному анализу, когда найти позициционную логику распределения звуков не удается ([т’э]кст — [тэ]ст). Результатом системного применения  позиционного многофакторного подхода к  фактам произношения должно стать описание, при котором реализация любой фонемы позиционно обусловлена и предсказывается вероятностно. При этом  непозиционные явления  задаются списком, и именно они — область орфоэпии.