В процессе настоящего исследования была предпринята попытка по сопоставлению способов обрисовки внешности в двух любовных романах, написанных в XII в. Евмафием Макремволитом и Никитой Евгенианом. Мы попытались выяснить, как меняется и развивается в рамках жанра роль персонажа, выявить сходные черты и различия в подходах обоих авторов к изображению человека, несмотря на то, что романы были написаны примерно в одно и то же время.
Евматий Макремволит, очевидно, избрал путь аллегорического изображения чувств, путем их персонификации и лишения остальных персонажей индивидуальности. Скорее всего, именно по этой причине то, как выглядели действующие лица, его не сильно интересует, так что экфрасисов, посвященных внешнему виду персонажей, в тексте романа крайне мало. Зато в подробностях описываются нарисованные персонажи — аллегории на чувства и добродетели. Внешние характеристики таких элементов не изображаются как попало: каждая деталь их образов имеет символическое значение.
Никита Евгениан поступил несколько иначе, отдавшись непосредственному описанию действительности, наделив почти всех героев индивидуальностью и собственным видением мира, каждое из которых спокойно сосуществует с другими на просторах одного романа. Отсюда обилие экфрасисов, многие из которых следует воспринимать как субъективное восприятие отдельных персонажей.
По итогам исследования можно с большой долей уверенности сказать, что обоих авторов весьма интересовал внутренний мир человека. По всей видимости, уже можно говорить о том, что в XII в. началось движение в сторону психологизма. Вероятнее всего, именно поэтому в романах стало так мало обособленных экфрасисов как таковых.
Внимание авторов привлечено ко внешнему проявлению всевозможных чувств, к тому, как человек рефлексирует на ту или иную жизненную ситуацию, как внешне проявляются те эмоции, которые он испытывает в конкретный момент. Оба автора, несмотря на различия в подходах, пытаются понять психологию человека, пытаются мотивировать каждый поступок изображенных людей тем, что они ощущают, что их трогает, о чем они думают. Это уже не схематичное описание в рамках канона.
Особенное место в изображении эмоций, чувств, а также в обозначении здоровья и красоты, у обоих авторов занимает румянец. Почти в каждом описании персонажа, будь то обширный экфрасис или мимолетное замечание, обязательно найдется несколько слов о цвете лица, и почти всегда это касается проступившего или сошедшего румянца. Видимо, он был важным критерием для оценки красоты для византийцев.
Постепенный отход от перечисленных принципов свидетельствует об определенном освобождении от жанровых канонов, о желании авторов показать, что мир не так плосок и однозначен, что внешний облик человека действительно отражает его внутренние переживания.