Глагольные конструкции принадлежности в древнерусском языке
Аделина Александровна Калинина
Докладчик
студент 3 курса
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
ауд. 195
2019-04-17
14:20 -
14:40
Ключевые слова, аннотация
В
докладе на материале летописей рассматривается употребление трех типов глагольных посессивных
конструкций (типа «у меня есть», с глаголом имѣти,
с Д. п.) в древнерусском языке. Показано, что, хотя все эти конструкции могли
выражать одинаковый спектр значений, для выражения принадлежности наиболее
часто использовалась конструкция типа «у меня есть». Предполагается, что одним
из факторов, влияющих на употребительность той или иной конструкции в
собственно посессивном значении, является степень книжности текста.
Тезисы
1. Современный русский язык в выражении значения обладания отдает явное предпочтение
глаголу быть, что позволило А. В.
Исаченко причислить его к be-языкам.
Положение конструкции типа «у меня есть» в древнерусском языке и статус прочих
способов выражения принадлежности (глагол имѣти,
конструкция с Д. п.) — всё это до сих пор вызывает вопросы.
2. В качестве материала для исследования выбраны три летописи старшего периода (Киевская, Суздальская, Новгородская первая старшего извода, далее соответственно — КЛ, СЛ, НЛ1).
2.1. В КЛ найдено 28 примеров конструкции типа «у меня есть»: 23 из них использованы для выражения собственно принадлежности, 3 — в значении ‘считать кого-л. кем-л.’ (у мене братъ <…> яко и ѿц҃ь мне), 2 — с абстрактным существительным (а вести оу Бориса не было). Такое употребление сближает конструкцию данного типа с функционированием глагола имѣти, выражавшего тот же спектр значений, но отдававшего предпочтение употреблению с абстрактными существительными. Так, в КЛ обнаружен 61 пример употребления имѣти: 41 — с абстрактными существительными, 17 — в значении ‘считать кого-л. кем-л.’, 3 — в собственно значении принадлежности. Обозначенный круг значений также мог передаваться конструкцией с Д. п. обладателя, которая употреблялась преимущественно в диалогической части летописи. Из 39 примеров конструкции с Д. п.: 3 — на посессивное значение, 5 — с абстрактным существительным, 31 — 'считать кого-л. кем-л.’.
2.2. В СЛ конструкция типа «у меня есть» отмечена 11 раз (9 — в значении принадлежности, 1 — с абстрактным существительным, 1 — 'считать кого-л. кем-л.’), глагол имѣти — 26 раз (10 — в значении принадлежности, 13 — с абстрактным существительным, 3 — 'считать кого-л. кем-л.’), конструкция с Д. п. — 7 раз (2 — в значении принадлежности, 3 — с абстрактным существительным, 2 — 'считать кого-л. кем-л.’).
2.3. В НЛ1 обнаружено 10 примеров конструкции типа «у меня есть» (8 — посессивное значение, 2 — с абстрактным существительным), 4 — глагола имѣти (2 — посессивное значение, 1 — с абстрактным существительным, 1 — 'считать кого-л. кем-л.’), 7 — конструкция с Д. п. (5 — с абстрактным существительным, 2 — 'считать кого-л. кем-л.’).
3. Материал летописей показывает, что все три посессивные глагольные конструкции могли выражать одинаковый набор значений, но каждая «специализировалась» на каком-то из них: конструкция типа «у меня есть» чаще использовалась для выражения обладания, глагол имѣти — с абстрактными именами, конструкция с Д. п. – в значении ‘считать кого-л. кем-л.’. На выбор той или иной конструкции для выражения принадлежности также влияла степень книжности текста: в более книжной СЛ глагол имѣти употребляется чаще в посессивном значении, нежели в менее книжных КЛ и НЛ1.
2. В качестве материала для исследования выбраны три летописи старшего периода (Киевская, Суздальская, Новгородская первая старшего извода, далее соответственно — КЛ, СЛ, НЛ1).
2.1. В КЛ найдено 28 примеров конструкции типа «у меня есть»: 23 из них использованы для выражения собственно принадлежности, 3 — в значении ‘считать кого-л. кем-л.’ (у мене братъ <…> яко и ѿц҃ь мне), 2 — с абстрактным существительным (а вести оу Бориса не было). Такое употребление сближает конструкцию данного типа с функционированием глагола имѣти, выражавшего тот же спектр значений, но отдававшего предпочтение употреблению с абстрактными существительными. Так, в КЛ обнаружен 61 пример употребления имѣти: 41 — с абстрактными существительными, 17 — в значении ‘считать кого-л. кем-л.’, 3 — в собственно значении принадлежности. Обозначенный круг значений также мог передаваться конструкцией с Д. п. обладателя, которая употреблялась преимущественно в диалогической части летописи. Из 39 примеров конструкции с Д. п.: 3 — на посессивное значение, 5 — с абстрактным существительным, 31 — 'считать кого-л. кем-л.’.
2.2. В СЛ конструкция типа «у меня есть» отмечена 11 раз (9 — в значении принадлежности, 1 — с абстрактным существительным, 1 — 'считать кого-л. кем-л.’), глагол имѣти — 26 раз (10 — в значении принадлежности, 13 — с абстрактным существительным, 3 — 'считать кого-л. кем-л.’), конструкция с Д. п. — 7 раз (2 — в значении принадлежности, 3 — с абстрактным существительным, 2 — 'считать кого-л. кем-л.’).
2.3. В НЛ1 обнаружено 10 примеров конструкции типа «у меня есть» (8 — посессивное значение, 2 — с абстрактным существительным), 4 — глагола имѣти (2 — посессивное значение, 1 — с абстрактным существительным, 1 — 'считать кого-л. кем-л.’), 7 — конструкция с Д. п. (5 — с абстрактным существительным, 2 — 'считать кого-л. кем-л.’).
3. Материал летописей показывает, что все три посессивные глагольные конструкции могли выражать одинаковый набор значений, но каждая «специализировалась» на каком-то из них: конструкция типа «у меня есть» чаще использовалась для выражения обладания, глагол имѣти — с абстрактными именами, конструкция с Д. п. – в значении ‘считать кого-л. кем-л.’. На выбор той или иной конструкции для выражения принадлежности также влияла степень книжности текста: в более книжной СЛ глагол имѣти употребляется чаще в посессивном значении, нежели в менее книжных КЛ и НЛ1.