Существует ряд аргументов в пользу того, что «Картины» Филострата Старшего использовались в качестве учебного пособия по риторике: об этом говорит большое количество сохранившихся рукописей (74), об учебной направленности книги пишет и сам Филострат во Введении. К длинному ряду аргументов мы хотим добавить ещё один, основанный на разборе описания «Босфор» (Картины I.12–13).

Косвенный аргумент, подтверждающий предположение о дидактическом потенциале «Картин», появляется благодаря замечанию К. Кайзера относительно лакуны в начале «Босфора». Кайзер предположил, что фраза «стоящие на берегу женщины» была перенесена в начало «Босфора» из предыдущего описания «Фаэтон». Если в «Фаэтоне» этими женщинами являются Гелиады, то в «Босфоре» женщины кричат, провожая мальчиков на охоту. Мы рискуем предположить, что этот повтор мог быть намеренно использован не переписчиками, а самим Филостратом для того, чтобы сделать более явным учебный смысл «Босфора».

В качестве дополнительного указания на потенциал разбираемого фрагмента можно обратить внимание на издательскую «путаницу» с нумерацией и названиями «Босфора». В критических изданиях (C. L. Kayser, 1871; Ottonis Benndorfii et Caroli Schenkelii, 1893; T. E. Page, E. Capps, W. H. D. Rouse, 1931) «Босфор» разделен на две части только при помощи нумерации: он включает в себя 12 и 13 части первой книги «Картин». Для более ранних изданий (Stephani Nigri, 1521; Fed. Morellus, 1608; Blaise de Vigenère, 1614) и части современных (Кондратьев, 1936) характерно давать второй части описания отдельное название («Рыбаки»). Представляется, что каким бы ни был первоначальный текст книги, деление «Босфора» на две части оправдано как содержанием описания, так и наличием у автора дидактического замысла.

Итак, мы получаем возможность использовать для анализа содержания «Босфора» мотивы противостояния (огонь-вода и др.) и превращения (превращение Гелиад в деревья), содержащиеся в «Фаэтоне». Заметим еще: неслучайное деление «Босфора» на две части приходится на смысловой и количественный центр картины, где как раз и происходят упомянутые противостояние и превращение. Мы предполагаем, что происходящее здесь превращение может быть понято в качестве превращения всего, случающегося в первой части картины, в воспоминания, о ловле которых Филострат говорит во второй части. Т. е. здесь мы имеем дело с применением искусства памяти. Возможно, без названного выше повтора читателю было бы труднее разглядеть в «Босфоре» мотивы превращения и противостояния, а значит, труднее было бы «выучить» и содержащийся здесь урок искусства памяти: научиться создавать образы памяти и удерживать их в памяти.

Исследование поддержано РФФИ, проект №18-011-00669.