Пространство видится нам чрезвычайно важным для интерпретации «Маленькой жизни»: в романе представлен ряд жилых пространств, связанных с главным героем, — их видоизменяют, конфигурируют или даже создают для него. Сначала это небольшая переделка маленькой съемной квартиры, затем новая большая городская квартира, которую проектирует друг-архитектор, превращая в нее старые складские помещения, следом большой загородный дом, который герой строит уже совместно со своим партнером. Такое создаваемое «жилище», во-первых, становится одним из способов сборки памяти — прежде всего телесной. Архитектурные пространства выступают метафорой тела Джуда, пережившего некий опыт и помнящего о нем. В подтверждение этого — сам Джуд сравнивает свое тело с мотелем, единственным постояльцем которого становится память: As if his very mind, his body, is a motel, and this memory his sole guest.
Важным локусом становится квартира на Лиспенард. Топоним Лиспенард стрит вынесен в заглавие первой и последней глав романа. Подобное наименование глав создает кольцевую пространственную композицию, которая является значимой для интерпретации роли пространства в тексте. «Круг» несколько раз проявляется в романе: помимо «замыкания» посредством совпадающих названий глав круговыми становятся траектории движения главного героя, которые возможно проследить благодаря возникающим в тексте реальным местам в Нью-Йорке. Кольцевая пространственная композиция поддерживается и на сюжетном уровне: действие романа начинается и завершается на Лиспенард.
Жилые пространства становятся для травмированного героя безопасными местами, в которых он может чувствовать себя спокойно. Однако безопасность этих пространств оказывается иллюзорной. В связи с «Маленькой жизнью» представляется возможным говорить об аналогиях между жилым пространством, телом и памятью: квартиры — внешне привлекательные и комфортные — выступают метафорой состояния Джуда. Для непосвященных — успешного юриста, красивого молодого человека и супруга известного актера, а внутри — человека, само тело, Бытие и Я которого оказывается соткано из лоскутов травматических событий его прошлого: he feels himself stuffed not with blood and muscle and water and bone but with the memory itself. Неизбывность травматического опыта поддерживается разрушением иллюзии безопасности пространства: именно в его «безопасной» квартире происходит одна из самых трагичных сцен насилия. И вместе с этим — возвращаются воспоминания и опыт, с которыми он до этого эпизода научился справляться. Роман говорит о невозможности переписывания и вытеснения опыта боли, подмены Я героя, которое может быть найдено лишь в неизбывной травме. В подтверждение этому звучит лейтмотивная аксиома равенства, утверждающая, что х всегда равен х — еще один круг.