Цель нашего исследования — вскрыть особенности проявления карнавальной культуры в детской литературе советского периода конца 60-х – начала 70-х гг на примере текстов «Праздник непослушания» С. Михалкова и «В стране вечных каникул» А. Алексина. Карнавализация в детской литературе СССР представляет собой интересный и малоизученный процесс, имеющий существенные отличия от карнавальной культуры как таковой и требующий подробного анализа, актуальность которого обусловливается растущим исследовательским интересом научного филологического сообщества к детской литературе в принципе. В связи с малой изученностью феномена карнавала применительно к детской литературе мы анализируем вышеназванные тексты с использованием сравнительно-сопоставительного, типологического и структурного методов и опорой на труд М. Бахтина «Творчество Ф. Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса», а также ряд литературоведческих и культурологических работ, посвящённых карнавальной культуре СССР (Е. А. Иваньшина, Д. Зеверт и др.).
Детская литература в СССР середины XX в. в условиях государственной политики того времени становится полем деятельности многих литераторов и за счёт как большей свободы (относительно т. н. «взрослой» литературы), так и особых принципов функционирования, позволяет поместить в себя многие общекультурные явления, отображение которых во «взрослой» литературе вызывало затруднение, в т. ч. к таким явлениям относится карнавальная культура. Тренд на карнавал в детской прозе, заданный ещё в начале 60-х Л. И. Давыдычевым, набирает обороты к концу десятилетия и в полной мере разворачивается в повестях Михалкова и Алексина, в которых авторы помещают своих героев в пространство «вечного» праздника, что превращает данные тексты в некоторого рода эксперимент над наивным сознанием в ситуации «культурного шока». Главное открытие исследования заключается в том, что поведение персонажей в условиях бесконечного карнавала, вопреки ожиданиям, развивается не по схеме «порядок» → «хаос», а в обратном направлении: от хаотичной завязки сознание постепенно переходит к гармонии и системности, что характеризует внутреннее стремление наивного сознания к упорядочиванию, скрываемое за внешними карнавальными формами поведения. В отличие от трикстера, ребёнок не способен на вечную игру ради игры, его сознание требует конца отрезка и начала нового, и отсутствие финального звена вызывает реакцию, которую можно охарактеризовать как бунт наивного сознания.
Изучение подобных процессов в произведениях детской литературы разных эпох в дальнейшем помогает более плодотворному анализу современных «трендов» взаимодействия наивного сознания и реальности, как внутри текста, так и извне.