Для творчества Татьяны Толстой характерно противопоставление детского мира (обычно наделенного чертами сказки) подчеркнуто бытовому миру взрослых. Носителем детского типа мировосприятия в рассказах автора являются отнюдь не всегда только дети. В сборнике рассказов «Ночь» оппозиция детского и взрослого становится ключом к формированию авторской концепции истины и творчества как пути к ней. Одноименный рассказ концентрирует в себе (в гиперболизированном виде) черты всего сборника, поэтому указанная оппозиция рассмотрена нами на его материале.
Рассказчик в этом произведении физически не является ребенком, и тем не менее его сознание (в силу болезни) — детское, причем подчеркнуто мифологичное. Мир в восприятии Алексея Петровича становится мифом, внутри которого он живет, однако со стороны взрослого сознания (персонажей, «прорывающегося» авторского голоса, читателя) этот детский миф понимается как сказка, т. е. всего лишь плод воображения. Рассказчик описывает явления и образы окружающего мира как данность, но автор подталкивает читателя к называнию (страшные старухи — ведьмы, «волнистая девушка» — русалка). Обретая имена сказочных персонажей, они теряют реальность, усиливается дистанция между автором / читателем и Алексеем Петровичем (причем читатель оказывается на стороне рационального «взрослого» мира). Подчеркнем, что сознание Алексея Петровича архаично по своей сути, оно вписывает эти готовые образы в свое видение мира, как вписывает и бытовые предметы (коробочки, лифт, мороженое). Мифологизируются в рассказе также пространство и время. В центре зацикленного мифологического мира оказываются дом (теплая нора или надежный корабль в море хаоса для Алексея Петровича, но комната в коммуналке — для стороннего наблюдателя) и Мамочка (кормилица и защитница для рассказчика, но для читателя — пожилая грузная женщина, чрезмерно опекающая своего позднего ребенка). Такой же двойственностью наделяется Алексей Петрович (ребенок в теле взрослого), однако в его образе характерная для Толстой оппозиция разрешается в пользу «детского» сознания. Выражено это в сюжете инициации, формально проваленной Алексеем Петровичем, но на самом деле обернувшейся обретением себя в Слове. Синкретизм детского мышления связывает Пушкина-писателя и хрустящий холодный стаканчик мороженого, увиденный на Пушкинской площади, а мороженое — с холодом ночи и внешнего, недоступного, запретного мира. Вырвавшись из дома, но не вкусив мороженого, герой тем не менее смог «вкусить» ночь, и это прикосновение к таинственному внешнему миру вкупе с особенным (детским, мифологическим или болезненным) восприятием рождает акт творчества: герой впервые обретает собственное Слово, и этим Словом, символизирующим для него истину, становится «Ночь».