В 1926 году вышел роман Агаты Кристи «Убийство Роджера Экройда», из-за которого спустя несколько лет, как гласит легенда, писательницу исключили из детективного клуба. Главное преступление Кристи – соединение рассказчика и убийцы в одном персонаже, нарушение негласного договора с читателем, который привык безоговорочно верить нарратору. Недостоверный рассказчик – старейшая нарративная стратегия, известная еще античным авторам, – стала использоваться кинематографом с первых лет его существования. Одну из ранних попыток предпринял Жорж Мельес в фильме «Коронация Эдуарда VII», причем рассказчика как такового в фильме нет – его функцию выполняет взгляд камеры, который становится взглядом зрителя. Обман зрителя может происходить на трех уровнях повествовательной перспективы, которую нарратолог Жерар Женетт назвал фокализацией. Наиболее подходит для этого внутренняя фокализация, когда взгляд зрителя соединен с оптикой фокального персонажа («Кабинет доктора Калигари», «Гражданин Кейн», «Расемон»). Однако эти оптические системы могут быть и рассогласованы, как это происходит, например, в «Чапаеве» и «Красной пустыне». Крайне интересны случаи, когда недостоверный рассказчик может включаться на уровне нулевой и даже внешней фокализации, что происходит в таких экранных феноменах, как mockumentary и found footage. Но наиболее любопытны нарративные решения, в которых зрителя обманывают на разных уровнях фокализации – именно так устроен фильм Рустама Хамдамова «Мешок без дна». Парадоксальным образом эта нарративная техника используется в документальном кино, в частности, Сарой Полли («Истории, которые мы рассказываем») и Виталием Манским («В лучах солнца»). И особенно яркую метафору недостоверного рассказчика создает Колин Треворроу в фильме «Мир Юрского периода», который можно рассмотреть в том числе и как «кино про кино».