Мифологема «земля» в повести Н. В. Гоголя «Вий»
Даниил Юрьевич Гончаров
Докладчик
студент 3 курса
Дальневосточный федеральный университет
Дальневосточный федеральный университет
188
2017-04-18
15:40 -
16:00
Ключевые слова, аннотация
В
докладе рассматриваются особенности реализации мифологемы «земля» в повести Н. В.
Гоголя «Вий». Устанавливается, что в тексте реализуются два комплекса
соответствующих архаических представлений, первый из которых восходит к
славянским космогоническим мифам о сотворении земли-суши Сатаной, второй — к
гораздо более древним верованиям, связанным с неолитическим Чёрным богом земли.
Рассматриваются функции указанных представлений в повести — формирование ими
образа земли, моделирование глубинного конфликта повести, а также их
специфическое место в художественном мире повести.
Тезисы
Под мифологемой мы понимаем глубинный первообраз,
изначально содержащийся в коллективном бессознательном и воплощенный в мифе или
в художественном тексте. В последнем случае мифологема является первичной
идеей-формой, из которой вырастает образ/сюжет произведения.
В повести Гоголя «Вий» мы предполагаем реализацию мифологемы «земля». Упоминания о земле последовательны; о собственно земле говорится главным образом в связи с Вием и нечистью (напр., Вий «весь в черной земле»). Однако чаще земля предстает в более определенной форме — грязь, (босые бурсаки в «запачканной одежде» «разбрызгивали своими ногами лужи»), глина (склон горы сотника), определенный рельеф (поля и горы), значимые пустоты в земле (лисьи норы).
Земля регулярно связывается с определенными группами «земных», «грязных» образов — нечистая сила и бурсаки. Проникновение стихии земли в пейзаж и интерьер создает общий «земной» колорит конкретного эпизода, составления адекватного «земным» персонажам фона.
Различные формы существования земли в повести не случайны и семантически наполнены. В них реконструируются два комплекса архаических представления о земле. Первый характерен для славянской культуры — в этом случае универсальна женская символика земли, положительные коннотации (ритуальная чистота земли-матери, связь с Богородицей, Родиной) (Славянские древности : этнолингвистический словарь: В 5 т. т. 2 / Под ред. Н. И. Толстого. М., 1995). Однако такие коннотации сводятся на нет неоднократными указаниями на грязь, голым и бесплодным глинистым склоном горы сотника. Гоголь как бы дает понять, что земля «Вия» — не мать, а нечто другое.
Земля есть и вторичное бытие, созданная Сатаной материя, противоположная небесному, божественному началу (Вайскопф М. Я. Сюжет Гоголя. М.: Радикс, 1993). В этом случае в повести возникает антиномия «земное» – «небесное». Земля маркирует аномальную материальность, бездуховность бурсаков (= бурсы, института религии) как потенциальных, но несостоявшихся носителей духовного начала, а также нечисть как персонификацию «земности», и сам мир, в котором и первые, и вторые сосуществуют. Обе группы образов противопоставлены божественному началу.
Такие мотивы восходят к гораздо более архаичной традиции т.н. «неолитической религии», а именно — к образу Черного бога земли (Голан А. Миф и Символ. М., 1993). Образ Вия может быть по ряду признаков соотнесен с этим образом, а образы ведьмы и нечисти — с хтоническими силами земли вообще.
Подчеркнутая «земность», материальность бурсаков и самой бурсы теперь может быть объяснена проникновением нечистой силы и Вия (т. е. архаичного бога земли) в область духовного, и практически полное овладение ей. Хома Брут остается один на один с хтоническими силами земли, могучими и древними, перед которыми бессильным оказывается Божье слово.
В повести Гоголя «Вий» мы предполагаем реализацию мифологемы «земля». Упоминания о земле последовательны; о собственно земле говорится главным образом в связи с Вием и нечистью (напр., Вий «весь в черной земле»). Однако чаще земля предстает в более определенной форме — грязь, (босые бурсаки в «запачканной одежде» «разбрызгивали своими ногами лужи»), глина (склон горы сотника), определенный рельеф (поля и горы), значимые пустоты в земле (лисьи норы).
Земля регулярно связывается с определенными группами «земных», «грязных» образов — нечистая сила и бурсаки. Проникновение стихии земли в пейзаж и интерьер создает общий «земной» колорит конкретного эпизода, составления адекватного «земным» персонажам фона.
Различные формы существования земли в повести не случайны и семантически наполнены. В них реконструируются два комплекса архаических представления о земле. Первый характерен для славянской культуры — в этом случае универсальна женская символика земли, положительные коннотации (ритуальная чистота земли-матери, связь с Богородицей, Родиной) (Славянские древности : этнолингвистический словарь: В 5 т. т. 2 / Под ред. Н. И. Толстого. М., 1995). Однако такие коннотации сводятся на нет неоднократными указаниями на грязь, голым и бесплодным глинистым склоном горы сотника. Гоголь как бы дает понять, что земля «Вия» — не мать, а нечто другое.
Земля есть и вторичное бытие, созданная Сатаной материя, противоположная небесному, божественному началу (Вайскопф М. Я. Сюжет Гоголя. М.: Радикс, 1993). В этом случае в повести возникает антиномия «земное» – «небесное». Земля маркирует аномальную материальность, бездуховность бурсаков (= бурсы, института религии) как потенциальных, но несостоявшихся носителей духовного начала, а также нечисть как персонификацию «земности», и сам мир, в котором и первые, и вторые сосуществуют. Обе группы образов противопоставлены божественному началу.
Такие мотивы восходят к гораздо более архаичной традиции т.н. «неолитической религии», а именно — к образу Черного бога земли (Голан А. Миф и Символ. М., 1993). Образ Вия может быть по ряду признаков соотнесен с этим образом, а образы ведьмы и нечисти — с хтоническими силами земли вообще.
Подчеркнутая «земность», материальность бурсаков и самой бурсы теперь может быть объяснена проникновением нечистой силы и Вия (т. е. архаичного бога земли) в область духовного, и практически полное овладение ей. Хома Брут остается один на один с хтоническими силами земли, могучими и древними, перед которыми бессильным оказывается Божье слово.