Феномен agency или автономии действия передается на русский язык как агентность или субъектность, что обозначает отнесенность действия или состояния к субъекту. «Автономность», с одной стороны, и «деятельность» — с другой, маркируют пределы локализации субъектности или, говоря иначе, становления способности чего бы то ни было быть субъектом активности в форме того или иного независимого действия. Смена источника действия через завладение персонажем некими силами или внутренние/внешние трансформации широко распространен в популярном кинематографе. Несет ли какой-либо смысл эта де-автономия персонажа, кроме созданию увлекательного сюжета? Мне представляется де-автономные персонажи или объекты с неопознанной субъектностью способствуют тому, чтобы выявить устройство мира и его культурно-медиальную организацию. То есть они способствуют осуществлению познания мира вне деления на человеческое-нечеловеческое. Показательным примером является фигура Садако (девочки-монстра) из «Звонка». Восприятие кинематографических монстров распадается на хаотическое движение образов, эксцессы восприятия — движения без движимого и движения неопределенного нечто, интенсивные переживанияе пространства, ощущения поверхностей, пристальный взгляд, тишину, тревожное ожидание (suspense) и неожиданное явление, шум, помеха — основные элементы страшного фильма, и извергают медиа, включенные в новые восприятия. Размытие видимого и невидимого, — дестабилизация состояния в пространстве, статике/движении, оцепенение вызывают ужас. Опыт измененных восприятий, вызванный инициированный новыми медиа, извергается посредством пороговых образов, отлитых по лекалу этого измененного восприятия. Вместе с ним к аудитории приходит чувственное телесное освоение опыта новых медиа.