У Н. В. Гоголя зло стоит рядом с ритуальным миром, соcсоседствует с ним. В «Вечерах» все живые персонажи как бы очерчивают круг, отделяющий их от мира нежити и мешающий нежити войти в жизнь. Круг этот заключается в образе жизни, в «системе представлений» о жизни, из которой персонажи не выходят, и выйти за который означает для них продать душу черту. За пределами правильной, искони выверенной жизни непосредственно начинается мир мертвецов и служение дьяволу. Образ жизни пространственно вытесняет зло. У Ф. Кафки граница со злом проходит в самом сознании. Человек превращается в насекомое. Сознание его не умирает, но сталкивается с тем, что сознанию не подлежит. Сознание не может никак отнестись к наступившему злу, но существует вместе с ним. Зло ограничивает не тело, как у Гоголя, а сознание. Между сознанием и «нежитью» нет пространства, которое дает тело. Столицу одного государства захватывают почему-то орды странных существ, которые не обладают человеческой речью, рвут зубами живых лошадей и пр. «Нелюдь» завладевает центром мира. Между сознанием и непознаваемым не оказывается пространственной границы. У Гоголя отношение ко злу опосредованно жестом. Хома Брут, оседланный ведьмой, истово крестится и громко читает молитвы — ведьма слабеет, и уже Хома перепрыгивает на ведьму. Хома устает, рука немеет, язык коснеет — ведьма снова оседлывает его. В опосредовании действием и заключается внешность отношения ритуала и хаоса. У Кафки этого опосредования нет, и сознание должно признать действительность хаоса. Хома Брут не может посмотреть в глаза «нежити», для него поднять глаза значит умереть. Кафка ставит сознание именно в такое положение. Тем не менее зло у Кафки сохраняет вид «нежити», т. е. остается внешним по отношению к сознанию; сохраняется языческое понимание зла.