Цель любого подлинного героя массового или артхаусного фильма та же,  что  и у протагониста героического сказания: освобождение от эго.
Герой может и не достичь этой цели, но сознательно или бессознательно он стремится к ней.
Освобождение от эго понимается как отказ от обособленного «я». На передний план выходит то «я», которое таинственно слито со всей жизнью.
Обособленному «я» присуща деструктивная  стратегия, которая является обязательной ступенью личностного роста героя.
Деструктивная стратегия состоит в утверждении эго протагониста. На разоблачение этой стратегии отводится приблизительно первые две трети экранного времени.
Последним препятствием для героя на пути к самому себе становится смена не универсальной цели, а — стратегии достижения этой цели.
Отказ от деструктивной стратегии в пользу конструктивной напрямую связан с кульминацией экранной истории. Данной метаморфозе посвящена приблизительно последняя треть фильма.
Антагонист олицетворяет полную захваченность персонажа собственным эго. Борьба с антагонистом всегда является частью борьбы протагониста с самим собой.
Частичное или полное игнорирование классической теории драмы, свойственное артхаусному фильму в большей степени, чем массовому, не освобождает драматурга от решения первоочередной задачи любого героического сказания — интеграции протагонистом своего эго, то есть травматического опыта вычленения эго (имеющего вид символического двойника) и необратимого, порою трагического включения эго в состав личности.