В 1989 г. А. Мердок (1919–1999, Murdoch) опубликовала свой двадцать четвертый роман «Послание планете» («The Message to the Planet»). Как и прочие тексты Мердок, он дает основания говорить о русском следе как одном из организующих принципов ее прозы. Причиной интереса к русским были и литературные предпочтения писательницы, и окружение, сложившееся благодаря специалисту по русской культуре Д. Бейли (1925–2015, Bayley), мужу писательницы. Обязательным персонажем большинства ее романов становится иностранец, он принципиально «другой», его поступки нелогичны, иррациональны, спонтанны. Человеку свойственно противопоставлять себя другим в поисках собственной идентичности. На западе этот феномен описывается термином «othering», в России он относится к сфере имагологии.
Герой романа «Послание планете» Альфред Люденс, в отличие от прочих иностранцев, не так остро чувствует связь со своими польско-еврейскими предками, но именно он является самым ярким носителем «иного» сознания. Люденс с почти маниакальным упорством верит в то, что ученый Маркус Валлар постиг тайну, которая спасет человечество. Одержимый этой идеей, он преследует своего учителя, но разговоры не открывают, а скорее скрывают истину. Маркус верит в особую миссию евреев с их трагедией холокоста, которая для каждого живущего должна стать и преступлением, и наказанием, и спасением. Тяга к страданиям, поиск веры и смысла жизни, философия как точка зрения на мир, обостренная совесть, душевные метания — этими штампами давно привыкли описывать героя русского романа. В поисках смысла бытия Люденс проходит квест, где его, как в сказке, ждут приключения, заколдованные места, встреча с ведьмой, или богиней мести — Ириной. Наказание оправдано и напоминает реализацию известного русского сюжета: когда-то герой ответил равнодушием на ее признание, а потом, влюбившись, словно в зеркальной проекции, был отвергнут сам. В любовном треугольнике он оказывается Петрушкой из русской народной драмы, с которым сравнивает себя в конце романа. Но Петрушка воскресает для нового представления, искупление снимает вину, и сюжет, описывая круг, возвращается к исходной точке: друзья собираются за столом, разговаривают, поют духовный гимн, строят планы на будущее. Обряд инициации страданием и одиночеством обнажает сущность героя и возводит его до архетипа.
Система интертекстуальных связей и аллюзий, выявленная в результате анализа романа, позволяет утверждать, что русский след играет в произведении огромную роль. Именно он является организующим началом динамического развития сюжета романа, он же оказывается и основным экспликативным принципом интерпретации его центральных образов.