Анализируя Нью-Йоркский текст  кино, мы в первую очередь опираемся на богатый и продуктивный опыт филологического исследования подобных феноменов. Кино, музыка, литература действуют вместе, создавая картину города в культуре. В качестве предмета исследования в работе выбраны кинофильмы нового века. Современное кино испытывает влияние классики, Нью-Йорка Скорсезе или Чаплина, но Нью-Йорк меняется быстро, как и многjе в его описании в культуре. Любой локативный текстовый комплекс мифологичен, часто это отражается в тяготении к бинарным оппозициям. Оппозиции «Своё-чужое» «Прошлое-настоящее» часто взаимосвязаны с терактом 11 сентября. Во многих локативных текстовых комплексах существуют катастрофы, которые категорически изменяют их структуру, как, скажем, в петербургском тексте — события Блокады. Исчезновение башен как важного элемента Нью-Йоркского ландшафта коррелирует с тяжелой утратой для героев кино, потерявших в катастрофе близких («Жутко близко и запредельно громко», «Опустевший город»). Пространство города, ранее знакомое и родное, теряет такой статус. Так рождаются два города. Один — город прошлого, ностальгический «Нью-Йорк, Нью-Йорк» из легендарной песни. Второй — город современности, тяжелый и опасный в котором человеческое найти трудно. Город становится предметом открытой ностальгии (ярчайший пример — «Прогулка» Земекиса). Важную роль имеет горизонтальная (районы города) и вертикальная (небоскребы-подземка) организация пространства. Пять основных районов города — по сути — пять субтекстов. Горизонтальное перемешение между ними в пространстве становится метафорой вертикального подъёма-спуска в социальной лестнице. Мотив переезда, скажем, из Бруклина на Манхэттен как показатель социального успеха свойственен многим жанрам, от лирических комедий до криминальных триллеров. Интересно, что кардинальное изменение социального статуса не требует выхода за рамки города. Как и многие другие крупные города, Нью-Йорк — город-метонимия мира в целом. Не зря действие многих фильмов катастроф («Кинг-Конг», «Послезавтра» и др.) происходит как раз в Нью-Йорке. Картина апокалипсиса в рамках одного локуса наиболее правдоподобна в том локусе, в котором семантика «всемирности» (впрочем, как и апокалиптичности) заложена изначально. Таким образом, в двух планах: пространственном и временном Нью-Йорк разложен на бинарные оппозиции. Нью-Йорк — неоднозначный город с резкими переходами противоположностей друг в друга. Важнейшую роль в данном случае играет позиция воспринимающего субъекта. Именно тот, чьими глазами мы смотрим на город и становится первой нормативно-нравственной инстанцией.