Лингвистические особенности образа музы в лирике Ильязда (Ильи Зданевича)
Ирина Александровна Огнерубова
Докладчик
аспирант
Южный федеральный университет
Южный федеральный университет
164
2016-03-18
13:40 -
14:10
Ключевые слова, аннотация
Данная работа посвящена
анализу языковых особенностей, составляющих своеобразие образа музы в поздней
лирике поэта первой волны русской эмиграции — Ильязда (Ильи Зданевича).
Лирический герой вступает в особые отношения с персонифицированной музой,
развитие которых создает уникальный характер поэтики, что, в первую очередь,
прослеживается на лингвистическом уровне. Вслед за символистами автором
прорисовывается образ женщины, становящейся не только вдохновением, но и
возлюбленной лирического героя.
Тезисы
Написанные Ильей
Зданевичем в 40-х гг. поэма «Письмо» и венок сонетов «Приговор безмолвный»
являют собой результат беседы, которую автор ведет со своей музой. Ильязд
наделяет ее всеми антропоморфными чертами, разграничивающимися на физические и
ментальные. Первые вербализируются в языке посредством употребления слов
лексико-семантической группы тело, а
также приписывания музе как субъекту глаголов различного семантического
содержания (движения, нахождения, чувств и эмоций). Вторые реализуются
благодаря категоризации понятий, которые указывают на характер музы. Она
рассеянна, забывчива, легкомысленна и наделена достаточным количеством пороков,
вследствие чего автор прибегает к использованию пренебрежительной разговорной
лексики. Муза иррациональна и соотносится с дионисийским началом, приходя к
поэту в праздник винограда и неся с
собой хаос и беспорядок.
Лирический герой
противопоставляет прекрасную, чуждую
боязни музу самому себе, описывая себя антонимичными эпитетами уродливый; малодушный и т. д. Он начинает
сомневаться в своем даре, который актуализируется метафорой лаврового венка,
являющегося символом аполлнического начала. Сомнения героя приводят к его
двойственности: с одной стороны он хочет приобщиться к музе как божественному
началу, с другой — не может вынести ее порицания, что проявляется в языке
наличием контекстуальных антонимических рядов.
Несоответствие между
лирическим героем и музой создает между ними непреодолимую дистанцию,
представляющую из себя вертикаль, где она оказывается вверху, а он — внизу.
Автор ассоциирует ее с небесными телами, реализовывая двойную метафору:
вдохновение представляется женщиной, а женщина метафоризируется словами
лексико-семантической группы небесные
тела. Лирический герой опускает себя ниже уровня земли, а земля становится
местом, где он встречается с музой. Так организовывается трехуровневое
поэтическое пространство, что отсылает к христианской космогонии, поэтому
нахождение музы на небесах связывает ее с загробным миром.
Смерть музы носит мистический характер: она способна спускаться с небес
на землю, ее состояние изменяется в зависимости от пространства. Ее мертвое
тело остается в материальном мире, и лирический герой стремится к нему. Говоря
о смерти музы в мире материи, автором используется метафора заточения, что подчеркивает
трудность создания стихов — он не может просто встретиться с музой, ему нужно
вызволять ее из плена и воскрешать, и чтобы сделать это, он пишет стихи. Так
образ музы достигает наивысшей степени персонификации, что влечет за собой
потерю ее основной функции – вдохновлять поэта на творчество. Она становится
конкретной женщиной-возлюбленной, для
которой лирический герой пишет стихи, но уже не под воздействием которой.