В финно-угорской литературе России конца ХХ — начала XXI века наблюдается расцвет книжных форм эпоса. Один за другим появились эрзяно-мокшанская «Масторава» (А. М. Шаронов, 1994), марийская «Югорно» (А. Я. Спиридонов, 2002), удмуртский «Дорвыжы» (М. Г. Худяков, 2008), вепсский «Вирантаназ» (Н. Г. Зайцева, 2012), ингерманландский «Liekku» — «Колыбель» (М. Кемппинен, 2014). Чем вызвано это явление? Почему оно не наблюдается, например, среди малочисленных народов США? Ответы на эти вопросы попытаемся дать, анализируя «Мастораву» А. М. Шаронова (дополненное издание 2010 г. на русском языке). В своем анализе опираемся на исследования ученика Альберта Б. Лорда — Джона М. Фоли в его работе «Immanent Art: From Structure to Meaning in Traditional Oral Epic» («Имманентное творчество: от структуры к смыслу в традиционной эпической поэзии», 1991 г.) и на статью Флоренс Гойе «Narrative Structure and Political Construction: The Epic at Work» («Структура повествования и политическая конструкция: эпос в работе», 2008 г.), в которой она рассматривает в этом ракурсе «Илиаду» и несколько других классических эпосов.