Главный герой «Евгения Онегина» генетически связан с такими героями европейской литературы, как Чайльд-Гарольд Байрона, Адольф Констана, Рене Шатобриана, Мельмот Метьюрина, Жан Сбогар Нодье. В исследовательской литературе онегинский тип героя принято характеризовать как байронический демонический тип. Между тем характер Онегина лишь с большой натяжкой может быть назван демоническим. Явной печатью демонизма действительно отмечены некоторые из героев, черты которых он наследует. Однако другие (Чайльд-Гарольд, Адольф, Рене) представляют иной тип – рефлексирующий и по преимуществу пассивный. Наследуя Пушкину, Лермонтов в «Демоне», а затем в «Герое нашего времени» заново соединил оба типа в одном персонаже, в котором более отчетливо, чем в пушкинском герое, проявились обе генетические линии: рефлексия и демонизм. Только после Лермонтова можно говорить о появлении в русской литературе байронического демонического типа. Через Печорина Онегину наследуют Николай Ставрогин в «Бесах» Достоевского, Николай Аблеухов в «Петербурге» Андрея Белого, Демон Вин в «Аде» Набокова (в последних двух случаях несомненна пародия на прототип). Эта линия преемственности так или иначе эксплицирована в литературоведении. Но есть и другая линия, восходящая к «Евгению Онегину», минуя Лермонтова, а точнее – заимствуя у Лермонтова только рефлексию как составляющую характера героя. По этой линии «Онегину» прежде всего преемствуют некоторые герои Тургенева и Гончарова.