Компаративное письмо и компаративное чтение в опыте современной литературы (метод Х. Л. Борхеса)
Мария Фёдоровна Надъярных
Докладчик
старший научный сотрудник
Институт мировой литературы РАН
Институт мировой литературы РАН
201
2015-03-10
15:30 -
15:50
Ключевые слова, аннотация
Доклад посвящен проблеме эстетизации методов
сравнительного литературоведения в современной литературе. Особое внимание
уделяется стратегиям компаративного письма и компаративного чтения в
художественной философии Х. Л. Борхеса. Ставится вопрос о соотношении
эксплицитного и имплицитного художественного компаратизма с развитием принципов
нелинейности и дополнительности в современном литературном тексте.
Тезисы
«Утопия
Литературы» — известное эссе Жерара Женетта о Х. Л. Борхесе — полемически приобщило
иносказания аргентинского прозаика к сфере филологии, наметив контуры некоего
идеального, совершенного метода, где — в освобождении от позитивизма — возникал
новый смысл традиционных категорий литературоведческого репертуара, где
выявлялось безупречное соотношение истории чтения и истории литературы.
Чтение текстов Борхеса в контексте филологического знания, действительно, требует перестройки восприятия привычного понятийного аппарата. В обустраиваемой писателем системе обратных временных перспектив и анахронизмов (вспомним хрестоматийные примеры «Пьера Менара», «Кафки и его предшественников»), в парадоксах «искажения классификационного процесса» (если воспользоваться словами М. Фуко о гетеротопиях Борхеса) кажущийся устойчивым смысл категорий «преемственности», «предшествования», «влияния», «диалога», «мировой литературы», литературы «национальной» расшатывается. Целесообразность обычного «предшествования» сосуществует с визионерством «предвосхищений» (prefiguración) и «предвестий» (pronóstico): так «Ватек» Бекфорда предвещает Де Куинси, По, Бодлера и Гюисманса, а Готторн «предвосхищает» жанр детектива, изобретенный Э. По. Линейность «филиаций» сталкивается в мире Борхеса с «разветвленностью» (bifurcación) литературного процесса, с архетипической театральностью «сновидений», на «сцене» которых проявляется общность смыслов культуры от ее архаических истоков до современности.
Идея литературы, как и идея традиции, воплощается у Борхеса (как, впрочем, и у множества иных современных «традиционалистов»: Т. С. Элиота, П. Валери, Ф. Пессоа, О. Э. Мандельштама) в пространственном коде (Ж. Женетт соотносил Борхесовское восприятие литературы как обратимого искривленного пространства с пристрастием писателя к сближением и параллелизмам), вписывает процессы письма и чтения в специфический компаративный континуум, предполагает постоянное обращение к сравнительно-сопоставительным стратегиям, насыщает сравнительно-сопоставительные перспективы письма и чтения особыми современными эстетическими смыслами. Именно в этом контексте формируются концепции Х. Л. Борхеса об универсальной традиции и универсальном классическом методе.
Заложенные в современном классическом методе опосредующие интенции, выводят Борхеса к созданию многомерного повествования, способного представить самые разнообразные историко-культурные смыслы в особой диалектике сокрытого и явленного, выговоренного и недоговоренного. Жизненность этого идеального метода изначально запрограммирована его глубинным «доверием» к языку: вера в особое видение мира через слово, безграничное внимание к словесной материи сообщает литературе способность к бесконечной конструктивной реорганизации неготовой материи бесконечной реальности. Этот метод вмещает в себя всевозможные типы дискурсивных, жанровых практик. Едва ли не самым главным становится у Борхеса соположение этого метода-пути с принципиальной изменчивостью литературного ряда, с ритмом движения художественного процесса, сцепленного в подвижное единство принципиальной взаимозависимостью практик письма и чтения, художественных изобретений и традиции. Таким образом, классика в понимании Х.Л. Борхеса — это противостоящая завершению, открытая и постоянно открываемая, динамичная, сущностно изменчивая спонтанная система, осуществляющая себя только на деле, в практике компаративного эстетического приобщения к литературе.
Чтение текстов Борхеса в контексте филологического знания, действительно, требует перестройки восприятия привычного понятийного аппарата. В обустраиваемой писателем системе обратных временных перспектив и анахронизмов (вспомним хрестоматийные примеры «Пьера Менара», «Кафки и его предшественников»), в парадоксах «искажения классификационного процесса» (если воспользоваться словами М. Фуко о гетеротопиях Борхеса) кажущийся устойчивым смысл категорий «преемственности», «предшествования», «влияния», «диалога», «мировой литературы», литературы «национальной» расшатывается. Целесообразность обычного «предшествования» сосуществует с визионерством «предвосхищений» (prefiguración) и «предвестий» (pronóstico): так «Ватек» Бекфорда предвещает Де Куинси, По, Бодлера и Гюисманса, а Готторн «предвосхищает» жанр детектива, изобретенный Э. По. Линейность «филиаций» сталкивается в мире Борхеса с «разветвленностью» (bifurcación) литературного процесса, с архетипической театральностью «сновидений», на «сцене» которых проявляется общность смыслов культуры от ее архаических истоков до современности.
Идея литературы, как и идея традиции, воплощается у Борхеса (как, впрочем, и у множества иных современных «традиционалистов»: Т. С. Элиота, П. Валери, Ф. Пессоа, О. Э. Мандельштама) в пространственном коде (Ж. Женетт соотносил Борхесовское восприятие литературы как обратимого искривленного пространства с пристрастием писателя к сближением и параллелизмам), вписывает процессы письма и чтения в специфический компаративный континуум, предполагает постоянное обращение к сравнительно-сопоставительным стратегиям, насыщает сравнительно-сопоставительные перспективы письма и чтения особыми современными эстетическими смыслами. Именно в этом контексте формируются концепции Х. Л. Борхеса об универсальной традиции и универсальном классическом методе.
Заложенные в современном классическом методе опосредующие интенции, выводят Борхеса к созданию многомерного повествования, способного представить самые разнообразные историко-культурные смыслы в особой диалектике сокрытого и явленного, выговоренного и недоговоренного. Жизненность этого идеального метода изначально запрограммирована его глубинным «доверием» к языку: вера в особое видение мира через слово, безграничное внимание к словесной материи сообщает литературе способность к бесконечной конструктивной реорганизации неготовой материи бесконечной реальности. Этот метод вмещает в себя всевозможные типы дискурсивных, жанровых практик. Едва ли не самым главным становится у Борхеса соположение этого метода-пути с принципиальной изменчивостью литературного ряда, с ритмом движения художественного процесса, сцепленного в подвижное единство принципиальной взаимозависимостью практик письма и чтения, художественных изобретений и традиции. Таким образом, классика в понимании Х.Л. Борхеса — это противостоящая завершению, открытая и постоянно открываемая, динамичная, сущностно изменчивая спонтанная система, осуществляющая себя только на деле, в практике компаративного эстетического приобщения к литературе.