Английские романтики стремятся обратиться к первозданным истокам древнегреческой поэзии, относительно которой уже древнеримская являлась копией оригинала.
Мотив божественного происхождения поэтического дара и угасания вдохновения в несовершенном, дисгармоничном мире, характерный для романтиков (ода «Уныние» Колриджа, «Строки, написанные в унынии близ Неаполя» Шелли), находит выражение и в разработке сапфической темы.
Древнегреческая поэтесса в романтической интерпретации являет собой исключительную личность, защитившую высокий идеал красоты и гармонии поэтического творчества от разрушительной силы хаоса бытия ценою собственной гибели.
Свой вклад в разработку данной темы в 1790-е годы внесла Мэри Робинсон (1758–1800) — одна из наиболее замечательных творческих личностей своего времени (автор романов, стихотворений, ведущая актриса шекспировского репертуара театра «Друри Лейн»), «несомненный гений» по определению С. Т. Колриджа и Р. Саути.
Для создания драматического повествования о жизни Сапфо (сонетный цикл «Сапфо и Фаон», 1796) Робинсон избирает форму «правильного» (legitimate) сонета, который отличает целостность и связность сюжета, обусловленные единством исторического или воображаемого предмета описания. Образец такого сонета дан Петраркой и Мильтоном. Развивая сапфическую тему, Робинсон имеет в виду разработку образа Сапфо в творчестве Овидия (15-я эпистола), А. Поупа («Сапфо Фаону»), Аддисона, но отмечает отличие своей версии от созданной предшественниками. Робинсон раскрывает роковой конфликт между божественной гармонией поэтического разума и земной дисгармонией человеческой страсти, соединяет античную и классицистическую идею разрушительной силы страсти по отношению к разуму с романтической темой несоответствия идеала и действительности. В финальном сонете звучит тема несокрушимой силы поэзии, которая вопреки гибели поэта, подобна вечному движению сияющих звезд.
Поэтический язык Робинсон отражает синтез античной, ренессансной, классицистической и романтической традиций. Аллегорические образы восходят к античной мифологии (Элизиум, Элова Арфа, Эрато, лотос как символ забвения из «Одиссеи» Гомера, Филомела, превращенная в соловья — «печальнейшую птицу» из «Метаморфоз» Овидия). К Э. Спенсеру — мелодия ассонансов, ритмическая выразительность, аллегории, заставляющие вспомнить о поэме «Королева Фей» («Замок Целомудрия», «Беседка Удовольствия»), к Ф. Сидни и Шекспиру — принцип драматизации лирического жанра сонета, прямые реминисценции из их сонетов (Come, Reason, come…; …let me rest). С классицистической традицией связана линейная композиция повествования. Каждый сонет озаглавлен соответственно этапу развития драмы героини. Персонификация, идея разрушения гармонии разума хаосом страсти также близки классицизму. Несмотря на синтетическую природу поэтики сонетного цикла, неприятие вольного обращения романтиков с каноническим жанром сонета, Робинсон предлагает романтический характер разработки сапфической темы, продолжение которой у Колриджа, Китса появятся позже.