Начало истории церковнославянской Библии положили первые Кирилло-Мефодиевские переводы основных богослужебных книг, а конец ознаменовала изданная в 1751 г. Елизаветинская библия. В период между этими двумя событиями были переведены остальные библейские книги, а текст прошел через несколько редакций, в результате которых сложился выверенный как в богословском, так и в языковом отношении текст, употребляемый и поныне в литургической практике православной Церкви – не только в русской, но и в болгарской и сербской. Именно поэтому, находя в Елизаветинской библии форму, которую нельзя однозначно признать грамматически правильной, но которая неизменно присутствует во всех изданиях – начиная с первого и до последнего, а также в электронных версиях – мы вряд ли можем  назвать ее ошибкой и должны подыскать ей более адекватное определение и объяснение.  Конкретным поводом настоящего исследования стала форма существительного „око” оцѣ,  употребленная дважды в составе всего библейского текста в значении вин.п. дв.ч. вместо грамматически правильного в этой позиции „очи”: „добрейше ти есть со единем оком в живот внити, неже две оце имущу ввержену быти в геенну огненную” (Мф. 18: 9), „добрее ти есть со единем оком внити в царствие Божие, неже две оце имущу ввержену быти в геенну огненную” (Мк. 9:47). Сразу можно заметить, что приведенные примеры сходны, т. е. мы имеем дело с параллельными местами, и это дает нам возможность принять, что речь идет об одном и том же явлении. (Надо, однако, обязательно отметить, что мы рассматриваем именно форму им.-вин.п. дв.ч. оцѣ, а не омонимичную ей широко распространенную форму мест.п. ед.ч. оцѣ). Й. Добровский, который первым обратил внимание на неграмматичность формы оцѣ, назвал допущение ее в библейском тексте дерзостью (audacia): „Если у Матф. 18,9 и у Мар. 9, 47 в Рпс. читаем древнее двойственное число очи, сохраненное и Мардарием в его издании, то после сего не могу одобрить смелости того полуученого, который в тех же местах поставил новоизбретенное двойственное оцѣ, встречаемое в Острожском и позднейших изданиях” (Добровский 1834: 70-71). Это довольно острое высказывание свидетельствует о том, что для Добровского форма оцѣ не была знакомой, и поэтому он назвал ее новообразованием. Итак, очевидно, что рассматриваемая форма имеет свою историю еще до Елизаветинской библии. Мы встречаем ее как в первопечатных Острожской и Московской библиях, так и в одном из основных источников Острожской библии – Геннадиевской библии (1499 г.). При составлении Геннадиевской библии привлекались разнообразные рукописные источники, причем в отношении Евангелия это была „афонская редакция” библейского текста (Алексеев 1999, гл. 5, § 11). В наиболее ранней датированной рукописи этой редакции,  Константинопольском евангелии (1383 г.), вместо предполагаемого двѣ оцѣ находим двѣ очи (Воскресенский 1894: 269). В других представительных текстах этой редакции встречается как форма очи (МДА 138: л. 30, л. 71 об.), так и форма оцѣ (МДА 1: л. 55 и л. 123 об.), т.е. очевидно, что поздняя рукописная традиция располагает обоими вариантами. К первой половине XIV в. восходит еще одна редакция евангельского текста, „третья” у Г. А. Воскресенского и отдельная, независимая от „афонской” у А. А. Алексеева и Т. В. Пентковской. Наиболее ранний из известных нам памятников – Чудовский новый завет (XIV в.). В нем также употреблена форма оцѣ (ЧНЗ 1892: с. 29, 50). Данными из других памятников этой редакции мы не располагаем. Из изложенного выше логично проистекает вопрос о том, являются ли очи и оцѣ вариантными формами, параллельно бытовавшими и в более ранней традиции, или оцѣ впервые нашло себе место в евангельском тексте в одной из двух поздних редакций. Чтобы ответить на этот вопрос, мы рассмотрели более 50 памятников как ранних, так и более поздних периодов.