"Крымские сонеты" А. Мицкевича были опубликованы в 1826 г. В первой половине XIX в. в России и Польше возросло понимание значения переводов в межкультурном взаимодействии. В.Г. Белинский писал, что "на переводах произведений литературы одного народа на язык другого основывается знакомство народов между собой, взаимное распространение идей, а отсюда - самое процветание литератур и умственное движение". П.А. Вяземский, И.И. Дмитриев, И.И. Козлов, М.Ю. Лермонтов,  Л.А. Мей, А.И. Майков, А.А. Григорьев, В.Г. Бенедиктов - вся эта разносторонняя плеяда русских поэтов переводила "Крымские сонеты". В результате русская словесность получила блестящие образцы художественного перевода шедевра Мицкевича, стоящего на рубеже двух литературных эпох: классицизма и романтизма. В "Крымских сонетах" Мицкевичем на основе традиционного сонета создается особый гражданско-философский жанр, о котором Пушкин упоминает в своем "Сонете": "Певец Литвы в размер его стесненный/Свои мечты мгновенно заключал". Сонеты написаны 13-сложным размером, которым в XVII и XVIII в., в эпоху Просвещения, писались объемные поэмы с описательно-героической тематикой. Форма сонета хорошо освоена польской поэзией начиная с XVII в. Сонет выработал традиционные закономерности расположения текста в двух катренах и двух терцетах (от экспозиции через кульминацию к развязке в заключительном терцете). Незначительные колебания рифмованных окончаний также были закреплены в определенном количестве вариантов. Иными словами, в "Крымских сонетах" Мицкевич продолжил взаимодействие приемов новой поэзии с поэтической техникой предыдущих направлений. Сонеты проникнуты элементами как восточной экзотики, так и философии. Ориентальный колорит выражен с помощью элементов коранической и авестийской мифологии (Eblis, Divy, Simurg, dzun, peri, harysa и т.п.), также используется лексика персидского, арабского и тюркского происхождения (menar, izan, namaz, turban, kalif, basza, chylat и т.п.), элементы восточной образности (в форме непривычных сравнений, метафор и метонимий). Новаторски используется поэтом тесная связь формальной структуры произведения с его содержанием. В каждом сонете (их общее число - 18) его внутренняя композиция соответствует традиционным канонам: первый катрен - экспозиция, второй -  продолжает линию подъема, в первом терцете начинается нисхождение темы, а в последнем - развязка. В сонетах, в которых действуют и говорят два героя ("Пилигрим" и "Мирза") слова и мысли Пилигрима (романтического героя-скитальца) преимущественно сосредоточены в начальных катренах, а Мирзы (восточного героя) - в завершающих терцетах. Таким образом, вывод-сентенция заключена в словах героя - носителя восточной философии, восточного видения мира, и чаще всего, по логическому содержанию, это антитезис к тезису пилигрима. Тем неожиданнее звучит сонет XV ("Дорога над пропастью в Чуфут-Кале"), который открывается размышлениями Мирзы на три строфы, а ответ пилигрима - в последнем терцете, что создает впечатление антитезиса к мыслям Мирзы. Последняя стихотворная строка заключительного терцета разрушает антитезис, и развязка наступает не в традиционном последнем терцете, а лишь в его последней строке. Мирза предостерегает Пилигрима (т.е. европейца) о том, что нельзя пытаться заглянуть туда, куда человеку запрещено проникать даже взглядом. Таким образом, тезис и антитезис распространен поэтом почти на весь сонет, а синтез охватывает всего полторы заключительные строчки. Столкновение традиционной формы с новым содержанием, новым миропониманием, вызывает эффект неожиданности, способствует усилению эмоциональной выразительности и выявлению смысловой глубины.