XLIV Международная филологическая научная конференция

Архитектура и живопись как связующее звено между повседневным и сакральным в романах Ж. Роденбаха

Елена Талгатовна Самитова
Докладчик
аспирант
Санкт-Петербургский государственный университет

215а
2015-03-11
14:50 - 15:10

Ключевые слова, аннотация

Доклад посвящен роли описания произведения искусства (экфрасиса) в прозаических произведениях бельгийского символиста Жоржа Роденбаха (1855–1898 гг.). Рецепция архитектуры старинного Брюгге и картин Мемлинга диктует свою особую логику в построении текста, а сам артефакт представляется неким медиумом, связующим сакральное и профанное. Персонажи всматриваются в произведение искусства как в зеркало собственной души, стараясь разгадать волю Абсолюта или Неизвестного (l’Inconnu). Экфрасис встраивается во всеобъемлющую систему аналогий, из которых соткана литературная вселенная Ж. Роденбаха.

Тезисы

Неизменной декорацией романов бельгийского символиста Жоржа Роденбаха «Мертвый Брюгге» (1892)  и «Выше жизни» (1897) предстает старинный город Брюгге, давно утративший свое величие центра средневековой торговли и превратившийся в музей старинной фламандской архитектуры и провинциального уклада жизни.    
Характерная для Роденаха рецепция урбанистического пейзажа, когда автор сначала разглядывает башню или дом (пространственные и концептуальные центры романов), затем скользит взглядом по набережным и фасадам, а затем снова возвращается к исходной точке, диктует свою логику повествованию романов, имеющих замкнутую  круговую конструкцию. Равновесие частей, рефреном повторяющиеся лейтмотивы — все это напоминает геометрию городского пространства. Описание Брюгге (экфрасис) не только вплетается в ткань диегезиса, но и становится своего рода основой всей архитектоники произведений.

Городское пространство вообще (в вертикальной плоскости — от башни до простирающейся равнины города и в горизонтальной плоскости — от каменных набережных вдоль каналов до бегинажей), а также, более фрагментарно, порталы церквей и фасады домов преодолевают свою статику и вырастают по значимости до актанта. Более того, в романе «Мертвый Брюгге» город предстает главным героем (топоэкфрасисом по О. Клингу), наделенным мистическими способностями вершить судьбы других персонажей. Через рукотворный мир эманирует свою волю непостижимое Неизвестное, о существование которого догадываются персонажи Роденбаха — адепты безмолвного созерцания мертвенной красоты города.
         
Живописнык полотна фламандских примитивистов (Мемлинга и Ван Эйка) или бронзовые чеканные колокола также становятся полноправными участниками повествования. То артефакт, подобно медиуму, раскрывает персонажу его будущее, то сам персонаж воспринимает произведение искусства через призму своих страхов и желаний, придавая ему некий сакральный смысл (в этом случае значим не сам визуальный образ, а его видение, постижение). Экфрасис дает импульс к диалогу не только между двумя видами искусств (изобразительным и словесным), но и между материальным и умозрительным мирами. Осмысливая произведение искусства, персонажи Роденбаха становятся свидетелями того, как сам артефакт превращается в своего рода зеркало, где  мирское и повседневное видит свою сокровенную суть.   
Итак, городской пейзаж, шедевры средневековой живописи и скульптуры встраиваются в единую систему аналогий и отражений, на которой зиждется поэтика Роденбаха. Все элементы городского мира, явленные в тексте повествования, предстают бесчисленными, перетекающими один в другой образами-символами Абсолюта: это и Брюгге как архитектурное воплощение души главного персонажа, и благообразные героини как ожившие средневековые мадонны с золотистыми волосами, и мертвая вода каналов, перерабатывающая в своих недрах все фрагменты города, отражающиеся в ней, и произведения искусства, в которых персонажи видят то самих себя, то слепое око Неизвестного.