В настоящее время принято считать, что любое насилие (физическое, психологическое, сексуальное) – это плохо. Лицо (группа лиц, страна), пытающееся подчинить себе других таким образом, либо осуждается, либо находит / старается найти веские доказательства того, что поступить иначе невозможно.
На наш взгляд, достаточно сложно говорить о том, где проходит граница между «настоящим» психологическим давлением, насилием и реализацией необходимости принять решение, взять ответственность на себя, повернуть ситуацию в определённое русло, а также чем отличается жертва психологического насилия от человека, осознанно соглашающегося с некими правилами, а возможно, просто пассивного, даже не пытающегося каким-либо образом влиять на развитие событий.
Современная литература, российские театр и кинематограф предоставляют достаточно богатый материал для рассуждений на тему «Мать – дочь. Психологическое насилие».
В центре нашего внимания – одна единственная сцена из художественного фильма В.Криштофовича «Ребро Адама» (1990). Это монолог-обвинение, финал которого оставляет неоднозначное впечатление. С одной стороны, Нина Елизаровна рассказывает, как мать сломала её жизнь, с другой - она практически сразу просит прощение за свои слова, говорит о том, что «всё-всё неправда». Но мы видим парализованную старую женщину, которая не может ответить на обвинения, наблюдаем за тем, как ведут себя члены этой семьи в других ситуациях (отношения между женщинами внутри семьи, отношения с мужчинами, реакция на беременность Насти и т.д.). Очевидно, что зрителю достаточно сложно однозначно ответить на вопрос, кто же на самом деле виноват в том, что жизнь героини сложилась именно так.
С определённой точки зрения, один и тот же персонаж может оказаться и покорной жертвой психологического насилия, и носителем причины такого отношения к себе, и источником этого самого насилия, направленного на других. Не исключена и ситуация, которая сторонним наблюдателем трактуется как безусловное психологическое насилие, но