Обращение к «чужому слову», базирующееся на межтекстовом взаимодействии и отражающее природу и функциональную значимость интертекстем, сегодня привычное и даже частотное явление в публицистике. В этой связи проблема изучения функционирования «чужих» текстов» в современной журналистике остаётся открытой для новых изысканий. Интертекстуальность рассматривается большинством лингвистов как важнейшая характеристика текста, которая отражает его «разгерметизацию» (термин В.Е. Чернявской), она делает текст открытым другим смысловым системам, способствует вступлению текста в контакт с другими предшествующими ему текстами (прототекстами, претекстами). Изучением единиц интертекста (интертекстем) на рубеже ХХ–XXI вв. занимались Ю.Н. Караулов (1999), В.Г. Костомаров (1994), Н.Д. Бурвикова (1994), Г.Г. Слышкин (1999), К.П. Сидоренко (1999), Н.А. Фатеева (1998), В.В. Красных (2002), Е.О. Наумова (2007) и др. Данный феномен получил разностороннее освещение в лингвистической литературе. В современной лингвистике с термином интертекстема (К.П. Сидоренко, В.М. Мокиенко) сосуществуют иные номинации данного феномена: крылатые выражения [Виноградов 1977; Ройзензон 1973], крылатые единицы [Шулежкова 2002], прецедентные тексты [Караулов 1987], эптонимы [Дядечко 2006], текстовые реминисценции [Супрун 1995], логоэпистемы [ Костомаров1999]. Исходя из широкого понимания объема фразеологии, интертекстемы являются частью фразеологического фонда языка, их использование в потенциально автономных смысловых блоках речевого произведения актуализирует значимую для автора фоновую информацию и апеллирует к «культурной памяти» читателя.  Новый текст, который диалогически реагирует на другой текст (предтекст), может задавать ему любую новую смысловую перспективу: дополнять и избирательно выдвигать на первый план отдельные актуальные смыслы, трансформировать их, исходя из художественного замысла автора, вплоть до разрушения первичной смысловой системы, как это происходит, например, при пародировании.