Трансформации художественного мира Гоголя в его повестях – от мифопоэтического космоса Диканьки к Миру-Городу второго сборника и затем к петербургской вселенной – на уровне повествования в значительной мере обусловлены изменением коммуникативных стратегий нарратива.
В предисловиях к «Вечерам…» действует повествовательная стратегия, направленная на расподобление повествуемого мира Диканьки и внелитературной реальности читателя: художественный мир и реальный мир – две принципиально разные сферы, организованные разными законами, поэтому жизненный опыт читателя не актуален для интерпретации текста. Так реализуется в романтическом повествовании Гоголя принцип двоемирия.
В повестях «Миргорода» конвенция текста изменяется: в «Старосветских помещиках» мир столицы – та сфера, которую читатель должен «узнать» и отождествить с внелитературным миром, – входит в повествование на равных правах с «экзотичным» миром поместья. В тексте даны сразу две «системы отсчета»: сфера «реального» и сфера «фантастического». В «Повести о том…» возникает эффект устранения границы между «реальным» и «фантастичным», что подготавливает художественную онтологию гоголевского Петербурга.
Мир петербургских повестей уподобляется внелитературной реальности – жизненный опыт читателя включается в структуру текста. При этом, стирая в повествуемом мире границу между бытовой логикой и фантастикой, текст стремится убедить читателя в том, что фантастика есть так же свойство внелитературной реальности.
Так, общее направление эволюции гоголевского повествования, избрав в качестве фокуса категорию читателя, можно обозначить следующим образом: от романтического повествования «Вечеров», где автономный художественный мир принципиально закрыт для внелитературного опыта читателя, Гоголь движется по пути включения читательского опыта в структуру текста (в «Миргороде»), что в петербургских повестях приводит к попытке «приращения» средствами литературы жизненного опыта читателя, актуального во внелитературной реальности.