«Путь хайку» в Латинской Америке начинается в 1910-е гг., в период перехода от полистилистических поэтик рубежа XIX–ХХ вв. (в испаноамериканской литературе объединенных идеей «модернизма») к экспериментальным поэтикам авангарда, вписываясь позднее в общую логику «интеграции» (В. Б. Земсков) традиций, характерную для латиноамериканской литературы второй половины ХХ века. В развитии латиноамериканского ориентализма рубежа XIX–XX веков, как и в первичном сближении множества латиноамериканских авторов с японской традицией, более чем существенную роль играл европейский (прежде всего французский и английский) ориентализм в целом и европейский опыт приобщения к японскому искусству и к японской литературе. «Японизм» Гонкуров, японские мотивы в живописи импрессионистов, образ Японии у Киплинга, очерки истории японской литературы и искусства, книги путешествий, как иные европейские источники вводили латиноамериканцев в мир «Страны Восходящего Солнца». Но непосредственный контакт латиноамериканских литераторов с этим миром (в начале ХХ в. Японии побывали мексиканцы Х. Х. Таблада и Э. Ребольедо, бразилец М. ди Оливейра Лима, гватемалец Э. Гомес Каррильо, сальвадорец А. Амброха и др.) подчас вызывал явную потребность в опровержении европейского опыта. Проблема познания японской идентичности, как и проблема построения собственно латиноамериканского образа Японии, в той или иной форме заявляются практически во всех текстах, созданных латиноамериканскими авторами в Японии и о Японии. Приобщение латиноамериканских литераторов к японской традиции является как характерный и в то же время как уникальный опыт постижения своей культурной идентичности сквозь призму иного. При этом японская традиция изначально мыслится как идеальная и недоступная, – самозамкнутая в своей идеальной традиционности, а вхождение в японский смысл неизменно соотносится с пересечением некоей границы, с открытием на месте «чужого» мира некоего пограничного пространства возможного диалога.