Один из магистральных сюжетов австрийского писателя Томаса Бернхарда (1931-1989) - "артистический": в большинстве его романов и повестей речь идет о перипетиях духовного развития творческой личности, будь то живописец ("Стужа"), философ и писатель ("Корректура"), писатель ("Лесоповал"), музыкант ("Пропащий"), музыкальный критик ("Старые мастера") и т.д. Независимо от сферы искусства или духовной деятельности во всех произведениях данной тематики ощутима общая модернистская стратегия автора - двойничество рассказчика и героя, установление амбивалентных отношений мимикрии, противостояния, любви и ненависти. Субъект повествования и герой истории вступают в сложные диалектические отношения, что на уровне формы нередко выражается в субжанре диалога, выраженного непосредственно или, чаще, в виде косвенной и несобственно-прямой речи. Обнаружение инаковости Другого ведет в прозе Бернхарда к ряду выводов, которые делает рассказчик или должен сделать читатель: невозможность абсолютного понимания Другого, непрозрачность "я", герметизм творческой личности для Других, одиночество художника как условие его творчества. Создавая различные конфигурации взаимоотношений ипостасей артистического "Я", Бернхард реализует модернистский миф об одиноком художнике и его творчестве, абсолютным выражением которого является отказ от формы, "молчание", однако, по парадоксальной логике, и этот отказ от формосозидания должен быть облечен в текст, транслирован "Другому" (читателю). Эту миссию автор и доверяет своему альтер-эго, рассказчику, который, в отличие от Оратора в пьесе Э. Ионеско "Стулья", преодолевает свою некоммуникабельность, облекая радикальный "отказ" своих героев в речь, пусть и - программно – монотонную и косноязычную.