«Житие» традиционно воспринимается как  памятник, связанный с агиографической традицией, но ряд исследователей обращает внимание на его жанровые связи с «хождениями», духовными завещаниями, с исповедью и проповедью, «окружными посланиями», романом. Проблема жанровой природы «Жития» связана и с вопросом авторской мотивации создания текста: зачем и для кого Аввакум писал «Житие»? Ранняя старообрядческая литература велика и разнообразна: создавались своды ошибок в новых богослужебных текстах, писались челобитные царю и патриарху, шла работа историографов, собиравших свидетельства о церковной реформе. Эти сочинения предназначались в основном ученым книжникам, богословам. Аввакум же обратился к кругу читателей из посада, оказавшихся в полной растерянности от трагедии раскола Церкви, от жестокости репрессий власти, от незнания будущего, грозящего концом света. Именно для этого круга людей, стремясь ответить на их вопросы, Аввакум писал «Житие», как и «Книгу бесед» и многие свои послания. Аввакуму было важно показать в «Житии» «живую жизнь» человека, искренне преданного евангельскому учению, противостоящего силам зла в любом их обличьи. Эта идея отвечала его долгу священника, духовного отца, он искренне чувствовал ответственность за слова и поступки перед лицом многих. И важно было быть понятым, отсюда четкая ориентация на народную речевую культуру. Рассматривая различные подходы к определению жанра «Жития», следует напомнить точку зрения самого Аввакума. Она сохранилась в двух первоначальных текстах памятника, двух различных редакций – в Прянишниковском списке и в списке переделки редакции Б конца XVII в.: «Начало книги сея бытия…», т.е. Аввакум задумывал «Житие» как жизнеописание без специальной ориентации на агиографический канон, творчески используя элементы различных древнерусских жанров. Аввакум создал уникальное авторское произведение. Прагматика текста определила его поэтику.