Ключевые слова: Тепляков; русский романтизм; русско-французские связи; Жуковский; неоплатонизм

В докладе прослеживаются источники стихотворения В. Г. Теплякова «Фраголетта» (1832), в первую очередь отмечается связь с одноименным романом Анри де Латуша «Fragoletta: Naples et Paris en 1799» (1827). Взяв эпиграфом цитату из стихотворения Гете «Четыре времени года» «Wärt ihr, Schwärmer, imstande, die Ideale zu fassen, // O! So verehrtet ihr auch, wie sichs gebührt, die Natur» («Если бы вы, мечтатели, были способны постигнуть идеал, вы бы почтили, как должно, природу») [Goethe, 1828: 399], Тепляков предупредил свой текст мотивом пантеистического восхищения перед природой, являющейся внешним выражением идеального. В первых двух строфах видно использование Тепляковым отдельных сюжетных ситуаций из делатушевского романа (водные и конные прогулки героя-гермафродита с капитаном д'Отвилем); затем поэт отступает от него; способность персонажа менять внешность понимается как способность менять облик вообще: «Но кто же ты, живой цветок, // В дубраве горлицы подруга…» и т. д. [Тепляков, 2003]. Это уже не конкретное лицо, но различные способы проявления одной души; возникают шелленгианский и, шире, неоплатонический мотив Мировой Души. Далее Тепляков вдохновляется сценой из романа, в которой Камилла (гермафродит в женской ипостаси) в компании художницы Пиментале и д’Отвиля рассматривают в музее статую Поликлета. Пиментале вспоминает: «Разве Платон в "Пире" не уверяет, что человек вышел из рук Творца наделенным двойственной природой и утратил ее лишь после своего мятежа?» [Де Латуш, 2018], Тепляков распространяет это платоновское воспоминание в четвертой строфе. Несмотря на то, что в романе де Латуша гермафродит воспринимается скорее как чудовищная ошибка природы, Тепляков понимает двойственное состояние героя скорее как андрогинность в духе Платона, т. е. проявление первоначальной цельности человека; кроме того, гермафродит и андрогин трудноразличимы еще в античной традиции, так что подобное понимание легко объяснимо. Гермафродит стихотворения есть только отражение «небесного призрака», напоминание о месте, «где человек был до паденья». В этом он причудливо похож на «гения» Жуковского, призванного напомнить человеку о небесной отчизне. Эта параллель не случайна, поскольку жуковскую тему гения Тепляков использует в ряде стихотворений («Благотворная Фея», «Гений», «Жестокий призрак»). Завершает он, вводя другой неоплатонический мотив нисходящей с небес красоты, являющей себя в творениях искусства («Не ты ль, кумир бесценный мой, // В то время снился Поликлесу? — // И сон пленительно-живой // Прожег своею красотой // Его сердечную завесу!»), нередкий в произведениях поздних романтиков. Сам факт, что Тепляков, по-видимому, единственный из русских поэтов своего времени, в начале 1830-х гг. откликнулся на книгу де Латуша, служит очередным подтверждением его пристального внимания к современной французской литературе и готовности к творческому взаимодействию; роман о гермафродите-природном курьезе становится для Теплякова поводом, чтобы обратиться к гетеанскому пантеистическому восхищению перед природой и к неоплатоническим концепциям души и красоты.

Литература:
Де Латуш Анри. Фраголетта, или Неаполь и Париж в 1799 году. М., 2018.
Тепляков В. Г. Книга странника. Стихотворения. Проза. Переписка. Тверь, 2003.
Goethe. Goethe’s Werke. Vollständige Ausgabeletzter Hand. B. 1. Stuttgart; Tübingen, 1828.