«Мастер и Маргарита» и «Доктор Живаго» в повести Ю. В. Трифонова «Другая жизнь»
Анна Анатольевна Мухина
Докладчик
аспирант
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
135
2024-04-23
12:00 -
12:20
Ключевые слова, аннотация
В докладе рассматривается диалогическая природа повести Ю. В. Трифонова «Другая жизнь», в частности, ее взаимодействие с двумя ключевыми романами ХХ в. — «Мастером и Маргаритой» М. А. Булгакова и «Доктором Живаго» Б. Л. Пастернака. Выдвигается гипотеза о том, что если жизнь главного героя повести Сергея Троицкого в какой-то мере резонирует с историей булгаковского Мастера, то его внезапная смерть — скорее со смертью Юрия Андреевича Живаго, что оказывается значимым для понимания «трёх московских текстов».
Тезисы
Ключевые слова: Ю. В. Трифонов; Б. Л. Пастернак; М. А. Булгаков; «Другая жизнь»; реминисцентные слои
В докладе рассматривается диалогическая природа повести Ю. В. Трифонова «Другая жизнь», в частности, ее взаимодействие с двумя ключевыми романами ХХ в. — «Мастером и Маргаритой» М. А. Булгакова и «Доктором Живаго» Б. Л. Пастернака. «Другая жизнь» — последняя из повестей «московского цикла», перекликающаяся то с Чеховым [Ярхо, 2016], то с Фетом, а через него — с Буниным [Владимиров, 2021], то с Булгаковым и Пастернаком. Беглое упоминание «Мастера и Маргариты» (сравнение Гены Климука с булгаковским Воландом) соединяет автора, героев и читателей «Другой жизни» как тех, кто способен перекликаться цитатами из опубликованного на самом излете «оттепели» и быстро ставшего культовым булгаковского романа. В докладе выдвигается гипотеза о том, что если жизнь главного героя повести Сергея Троицкого в какой-то мере резонирует с историей булгаковского Мастера, то его внезапная смерть — скорее со смертью Юрия Андреевича Живаго «от отсутствия воздуха» (о физической «невозможности дышать» в это время Трифонов пишет в «Записках соседа»). Сергей, подобно Мастеру, историк не столько по образованию, сколько по складу мировоззрения. Его понимание истории как непрерывной нити, стремление «угадать» прошлое, сложность душевной организации, принимаемая даже самыми близкими едва ли не за безумие — слабые отголоски тех свойств характера и мировоззрения, которые были сформированы у героев Булгакова и Пастернака в досоветское время. Сама история Сергея в этом ряду становится еще одним подтверждением той непрерывной нити, которая связывает его не только с непосредственными предками, но и с литературными предшественниками. Написанная двадцатью годами позже «Доктора Живаго» и почти сорока годами позже «Мастера и Маргариты» «Другая жизнь» Трифонова неслучайно оказывается в том же ряду, что и два великих романа. Это еще одна история «сдачи и гибели» интеллигента, в данном случае уже без всяких оговорок советского. В докладе анализируются как прямые реминисценции, так и едва уловимые аллюзии, которые оказываются важными для понимания трёх «московских текстов». Финальный образ огромного, увиденного с высокой точки города, в котором словно бы растворяется душа героя, является еще одной значимой точкой схождения трех романов о судьбе московского героя-интеллигента.
Литература:
Владимиров О. Н. Бунинские сюжеты в повести «Другая жизнь» Юрия Трифонова // Филология и человек. 2021. №2. С. 50—62.
Ярхо А. Н. Чеховские традиции в повести Юрия Трифонова «Другая жизнь»» // Вестник РГГУ. Серия: Литературоведение. Языкознание. Культурология. 2016. №5 (14). С. 96—102.
В докладе рассматривается диалогическая природа повести Ю. В. Трифонова «Другая жизнь», в частности, ее взаимодействие с двумя ключевыми романами ХХ в. — «Мастером и Маргаритой» М. А. Булгакова и «Доктором Живаго» Б. Л. Пастернака. «Другая жизнь» — последняя из повестей «московского цикла», перекликающаяся то с Чеховым [Ярхо, 2016], то с Фетом, а через него — с Буниным [Владимиров, 2021], то с Булгаковым и Пастернаком. Беглое упоминание «Мастера и Маргариты» (сравнение Гены Климука с булгаковским Воландом) соединяет автора, героев и читателей «Другой жизни» как тех, кто способен перекликаться цитатами из опубликованного на самом излете «оттепели» и быстро ставшего культовым булгаковского романа. В докладе выдвигается гипотеза о том, что если жизнь главного героя повести Сергея Троицкого в какой-то мере резонирует с историей булгаковского Мастера, то его внезапная смерть — скорее со смертью Юрия Андреевича Живаго «от отсутствия воздуха» (о физической «невозможности дышать» в это время Трифонов пишет в «Записках соседа»). Сергей, подобно Мастеру, историк не столько по образованию, сколько по складу мировоззрения. Его понимание истории как непрерывной нити, стремление «угадать» прошлое, сложность душевной организации, принимаемая даже самыми близкими едва ли не за безумие — слабые отголоски тех свойств характера и мировоззрения, которые были сформированы у героев Булгакова и Пастернака в досоветское время. Сама история Сергея в этом ряду становится еще одним подтверждением той непрерывной нити, которая связывает его не только с непосредственными предками, но и с литературными предшественниками. Написанная двадцатью годами позже «Доктора Живаго» и почти сорока годами позже «Мастера и Маргариты» «Другая жизнь» Трифонова неслучайно оказывается в том же ряду, что и два великих романа. Это еще одна история «сдачи и гибели» интеллигента, в данном случае уже без всяких оговорок советского. В докладе анализируются как прямые реминисценции, так и едва уловимые аллюзии, которые оказываются важными для понимания трёх «московских текстов». Финальный образ огромного, увиденного с высокой точки города, в котором словно бы растворяется душа героя, является еще одной значимой точкой схождения трех романов о судьбе московского героя-интеллигента.
Литература:
Владимиров О. Н. Бунинские сюжеты в повести «Другая жизнь» Юрия Трифонова // Филология и человек. 2021. №2. С. 50—62.
Ярхо А. Н. Чеховские традиции в повести Юрия Трифонова «Другая жизнь»» // Вестник РГГУ. Серия: Литературоведение. Языкознание. Культурология. 2016. №5 (14). С. 96—102.